Марат Буланов - Гримасы подсознания, или Проклятие ведьмы

От нерешительности своей, пока прелестница скромно кушала, парень долго ходил вокруг да около, но так и не мог взять быка за рога. Наконец, когда десерт подходил уже к концу, влюбленный задал сакраментальный, весьма неоднозначный вопрос.

— В общем, Ниночка… Извините, конечно. Как вы смотрите на то, чтобы, как сказать?., стать моей постоянной… девушкой?

Красавица от неожиданности чуть не поперхнулась пирожным. Лицо пошло пятнами, потом побледнело, а затем стало пунцовым, вроде спелой помидорки.

— Вы предлагаете, что ли, дружить? Или же… более того?

— Именно так! Пока что дружить… Ниночка, вы очень мне нравитесь! Давайте встречаться, говорить! Может быть спорить, но не расставаться! Никогда!

Момент был критическим. Романтик больше всего боялся, что такая привлекательная барышня вдруг возьмет и… откажет! Бедняга напрягся, руки его вибрировали, лицо сильно раскраснелось, а во рту пересохло.

Затяжная пауза, казалось, длилась целую вечность… Но внезапно личико принцессы… стыдливо улыбнулось! Мадемуазель ничего не ответила, однако чуть заметно кивнула! Боже мой! Да это же настоящее чудо! — едва не вскричал Евгений Онегин, тьфу, извините! Малену. От нахлынувших чувств наш герой поначалу потерял дар членораздельной речи, но потом разразился потоком ничего не значащих, но таких прекрасных, чарующих слов! Дама с упоением слушала этот бесконечный «лингвопоток» и, вероятно, была на седьмом небе от счастья!

Кофе влюбленные пить не стали, но отправились еще гулять по судьбоносному парку. На этот раз мечтатель слегка обнял юную спутницу и вещал, и вещал самозабвенно все что приходило в одурманенную чувствами голову. В конечном итоге, когда стало уже заметно темнеть, парочка вышла из Шевченковского парка, и отправилась на остановку троллейбуса. Проехав несколько остановок, затем пересела в маршрутное такси и помчалась с ветерком в свои родимые Дуяны. Леди, как оказалось, жила совсем недалеко от дома Малену, тоже в этом небольшом, местечковом поселке…

— Не надо меня провожать, — попросила тихо, когда прибыли на место расставания.

— Понимаю. Тебе неловко перед родителями…

— Ну тогда пойду уже? Не обижайся только, ладно?

— Можно поцеловать ну хотя бы в щечку? — Евгений обнял девушку.

— Нет. Не стоит… Люди могут увидеть.

Но он поцеловал персиковый румянец и отпустил, Нину, как птичку, улетающую в родные края… Начало новым, уже любовным, отношениям, фактически, было положено.

…Таковы были полукоматозные воспоминания больного, что отличались, резко, от его галлюцинаций. И, тем не менее, связь фантастических видений с прожитым опытом тут явно прослеживалась. Имелось трудноуловимое, но — сходство, которое присуще раздвоению психики и личности. Хотя и возникала иллюзия, казалось бы, разительно непохожих начал в человеке. Однако в сущности, человек этот оставался ведь одним и тем же индивидуумом. А точнее, паранойяльно запрограммированным мечтателем, так сказать, не от мира сего.

Час спустя, успокоившись и отдохнув, Эдгар вновь вышел на освещенную солнцем палубу корабля. Причем вышел самостоятельно, уже без сопровождения лекаря. Работа команды под ярким полуденным светилом в буквальном смысле кипела. Матросы отчаянно драили грубые палубные доски и вообще наводили порядок на любимом гукоре «Оморно».

Молодой человек тут же хотел включиться в общее дело, попросив у боцмана швабру. Однако Комод лишь отечески похлопал его по плечу и сказал, что «работа, дескать, не волк».

— Еще успеешь, парень, повкалывать на своем веку, да и на этой утлой лохани. Ну, а сейчас посмотри лучше, как вламывают другие «невольники»!.. Короче, опыта набирайся пока — горбатиться станешь, когда толком поправишься!.

Эдгар, смутившись, отправился ближе к корме, где народа было поменьше. Смотрел, долго на умиротворенное море, но чувство беспомощности оставляло очень неприятный осадок. В стороне от всех кое-как драил палубу матрос, который почему-то, привлек внимание печальным выражением лица. На «Оморно», царил дух веселья и энтузиазма, а этот человек не вписывался как-то в общую атмосферу делового подъема.

«Видимо, здесь тоже какие-то серьезные проблемы… — догадался парень. — Может, стоит подбодрить горемыку, нуждающегося в теплом участии? Чувствуется, что товарищ, никого особо не волнует, а ему одиноко, очень одиноко быть наедине со своей нелегкою болью! Люди, к несчастью, зациклены сами на себе, и до остальных, как правило, им обычно нет вроде и дела…».