Елена Володина - Проклятие морской ведьмы

Стоящий на четвереньках дрожащий обнаженный мужчина дышал тяжело, но размеренно. Капельки пота, стекающие по его лицу и телу на холодный каменный пол, легкая остаточная дрожь – все это нисколько не мешало, а словно даже подбадривало, вынуждая как можно быстрее прийти в себя, и изгнать эту позорную слабость, вынуждающую стоять на коленях точно он не господин и повелитель, а просто жалкий раб перед лицом Всемогущего.

Наконец, одеревеневшие мышцы снова стали полностью подвластны его воле, и мужчина, сделав над собой усилие, встал в полный рост. Он стоял с закрытыми глазами, крепко сжимая челюсти и кулаки.

– Вам становится все сложнее контролировать себя, повелитель! – раздался обеспокоенный голос из глубины помещения, и на узкий круг света вышел высокий и худощавый мужчина преклонных лет. В руках он держал что-то, напоминающее то ли длинный плащ, то ли халат. – В последнее время приступы участились, да и стали более продолжительными. Ваше проклятие…

– Я заметил! – властно прервал поток красноречия тот, кого долговязый посетитель назвал повелителем. Голос был низким и хриплым, словно его обладатель долгое время им не пользовался. Мужчина наконец-то открыл глаза, в которых отчетливо плескалась злость. Оглядев свое обнаженное и покрытое липким потом тело, он презрительно скривил губы, но промолчал. А пришедший также молча подошел к своему господину, чтобы накинуть на него плащ. Богато изукрашенный, подбитый дорогим мехом кисули, но все же дорожный плащ. Но его господин даже и бровью не повел, принимая одежду и низкий поклон от старика как должное. Он лишь потуже затянул тесемки, а потом быстрым и брезгливым жестом вытер потное лицо. При этом его взгляд стал более задумчивым, а густые черные брови сошлись на переносице.

– Я велел приготовить вам ванну, повелитель, – раздался тихий голос немолодого слуги. – Если вам будет угодно, то я велю послать за одной из ваших наложниц.

– Да, Мирс, – после недолгой паузы ответил уже полностью пришедший в себя обладатель какого-то непонятного проклятия, что выматывало и иссушало его, а до него и его высокородных предков. – Пусть Марта придет.

– Как пожелаете, господин! – пожилой слуга лишь улыбнулся, с отеческой любовью смотря на своего молодого князя, который мучился с последствиями родового проклятия, но, тем не менее, всячески отвергал то, что ему предлагали для того, чтобы снять его или хотя бы уменьшить воздействие. Для Мирса нынешний правитель Саутилса все еще оставался подопечным, которого он оберегал и воспитывал с младенчества. Несмотря на то, что Сараон уже пять лет управлял княжеством, Мирс продолжал видеть в нем не гордого, жесткого и властного правителя, а, наверное, сына. Сына, которого у старого слуги никогда не было. И переживал Мирс за своего князя, как никто другой. И уговаривал, но не смея настаивать, чтобы повелитель все-таки рассмотрел возможность снятия проклятия по старинке и приказал открыть Жернова. Но Сараон даже не желал слышать об этом. Он был жесток, силен, горд, но не излишне кровожаден. Также молодой князь не любил магов, колдунов и ведьм и предпочитал решать дела не с помощью магии, как его далекие предки, а с помощью денег и меча.

Мирс тихо, но тяжело вздохнул и направился в жилые покои, собираясь по дороге послать за новой наложницей князя, как его вдруг заставил замереть тихий, но твердый голос правителя Саутилса.

– Прикажи подготовить Жернова. Я согласен.

– Как скажете, повелитель! – радостно ответил старый слуга, улыбнувшись вслед тяжело ступающему правителю. Его радость можно было простить, потому что ни одна морская ведьма не стоит того, чтобы его воспитанник, надежда и опора всего Саутилса мучился и становился слабее, когда стране необходим сильный правитель. Но Мирс не видел, каких усилий пришлось приложить Сараону, чтобы решиться на этот шаг. Всего на жалкий и короткий миг сильный и гордый князь сгорбился, но тут же, мысленно одернув себя за непозволительную слабость, выпрямился и уже твердым шагом покинул подземелье.

В уютной и прекрасно обставленной двушке в центре столицы в этот теплый летний вечер можно было легко обзавестись разрывом не только барабанных перепонок, но и раз и навсегда лишиться того тонкого и неуловимого ощущения искусства в его первозданной красе. А все потому, что на всю квартиру, а заодно и на часть улицы и на весь этаж истошно орала голосом модной певицы жалостливая песня про расставания и обманы. А хорошо поставленному голосу вторил менее привлекательный и совсем не музыкальный голос не совсем трезвой хозяйки квартиры.