Владимир Карпов: Утешение

— Да ну, какие мои переживания? — Иван бодряком подлил в стаканы.

— Ты хочешь сказать, что рядом с тем, что я пережила, все ерунда? Не скажи. Любовь это такие переживания — по себе знаю! Люди жизнью кончают из-за любви. Подожди, у нас там закуски с ужина полно, соки, сейчас я принесу! И ты мне все расскажешь. И я тебе все скажу.

Каждым своим движением она будто куда-то спешила, также мгновенно принесла и расставила на столе столовую тарелку со стогом порций творожной запеканки, булочками с глазурью, открытую большую коробку сока. Гостиницу и расстановку мебели, видимо, Галя знала как родной дом: никто бы не заподозрил, что она движется для нее в ночной мгле.

Слепая слушала. Он говорил, как угорелый, обожженный, проявляя слабость, смятение, терзаясь и не зная, как быть?

— Она тебя не любит, — вынесла приговор женщина, потерявшая так много, — любит того. Я это по себе знаю. Тебя не любит, но никогда не оставит. Когда ты рядом, ты будешь ее раздражать. А когда тебя нет, тебя ей будет не хватать. Она тебя не жалеет, и жалеть не будет. Но все время будет держать на поводке. Тебе это надо? Мой добрый тебе совет: брось. Рви, если сможешь. Резко. Выкини из сердца и разотри. Иначе измучаешься. Найди другую, соврати, впейся в нее, в ту, другую! Женщина, она, как вьюн, почувствует, скоро обовьет, потом сам будешь удивляться, из-за чего так переживал?

Он молчал. Думал.

— Бери молодую, нельзя жениться на женщине старше двадцати трех.

— Почему?

— Потому что она уже успела полюбить и пережить разочарование. А виноват будешь ты. Женщины мстительны.

Глаза ее смотрели мимо его лица.

— Или бери после тридцати семи. Когда женщина уже перегорела, и в мужчине ищет спасения.

Его зазноба оставалась между этими цифрами.

— А если так нужна, если так любишь, что не можешь, забирай, увози отсюда, от него, от ее зависимости, от мужа, пусть она с ним и не живет, от всего привычного, и держи возле себя, — показывала Галя, крепко сжав кулак. Слепой ее взгляд теперь упирался ему в сердце. — Но не делай того, чего она хочет. Сейчас ты в ее власти, а ей надо почувствовать над собой власть. С тем она власть чувствовала. Женщина любит силу.

— Да что значит силу-то, по-вашему?! — начинал злиться Иван. — Быть бездушным? Уметь, как ты сказала, футболить?! Мужа ты, сказала, не любила? Он слабый. А был такой, сильный, которого ты любила?

— Был. Там же, на арбузах. Там за мной, сколько парней увивалось: дыхнуть боялись! А он меня прокинул по полной программе и уехал. Я до сих пор, подумаю о нем, не могу. Люблю! Есть у меня и такой, как ты для своей. С того же времени. Хоть сейчас позвоню, он все бросит, приедет. Он на меня смотрел, как на богиню, так и смотрит. Но, может, не так, может, теперь ему меня больше жаль. Но он без меня не может. И я без него не могу. Замужем за третьем, а люблю всю жизнь того. Поэтому и советую: бросай. Или увози.

— У нее ребенок.

— Ну, и что?

— От него ребенок!

— И что? Какая разница?!

— Удивительный народ — женщины! Нет разницы, от кого родила! «Это же дитя Божье!» А почему раньше, во всем мире, нагулянного ребенка клеймили на всю жизнь и, в лучшем случае, отдавали в рабство?! Потому что все равно вырастал враг: вот он растет, как равный. А потом все равно начинает уничтожать тех, кого звал братьями и сестрами. Чужое семя, чужой род!

— Что ты сравниваешь, сейчас другие времена! Кого сейчас это колышет?!

— Какие другие?! Возьми любую мусульманскую страну? Да и у нас, по сей день, спроси в деревне, тебе сразу скажут: «выблядыш»!

— Ты про кого так, про ребенка?! Я думала, ты мужчина, а ты!..

Галя чуть не вышибла дверь: была — и нет! Только груда запеканок, чуть порушенных вилкой, булочки с глазурью, да початая коробка сока остались от нее на столе.

Он опрокинулся на постель, полежал, глядя на образовавшуюся от подтеков на потолке морду вурдалака. Господи, как захирело все на Руси! Поднялся, взял стакан: нет, в одиночку она, спасительница и отрава, не лезла. На стене — он только что обратил внимание — висела хорошая копия картины «Над вечным покоем». Иван улыбнулся: покоя не было, а к «вечному» спешить пока не хотелось. Поставил стакан, вышел в коридор.

Девушка, видимо, недавно заселившаяся, из душа, в халатике, гордо несла себя навстречу, чуть не доходя, четко сунула ключ в скважину, сделала два оборота, скрылась за дверью. Зрячая, отметил Иван. Приостановился, прикидывая, как быть? Двое слепых, молодые парни, двигались, держась друг за друга: первый шарил рукой по стене, второй шел следом. Без стука, оба, ввалились в ту дверь, куда вошла и девушка.