Хоакин Гутьеррес - Ты помнишь, брат

— Надеюсь, да. Я понял, что, поскольку ты представляешь собой центр Времени и Пространства, мелочи жизни тебя не волнуют. Так вот я могу прибавить насчет этой твоей должности, что, поскольку пространство и время есть всего лишь свойства материи…

— Нет, глупый ты человек, время — нет. Время…

— Дай же мне договорить! Поскольку они являются всего лишь свойствами материи и поскольку жизнь есть наиболее высокоорганизованная материя, ты являешься также и центром жизни. Ну, как, доволен? Устраивает это тебя? Теперь ты получил еще один титул, и внуки твои могут его наследовать: Пуп Мироздания.

Еще целое стадо облаков проплыло, молочно-белых, мятежных. Маркиз поглядел на небо, раскинул руки, словно хотел обнять небесный свод.

— Ладно, старик. Пора. Помоги-ка! — Он все так же обнимал небо, пришлось дернуть его за руку. — Помоги, говорю!

Мы пристроили доску на перила. На один конец положили листовки и придавили большущей гайкой, чтоб не улетели раньше времени. На другом конце установили бак с водой. Маркиз все еще не понимал, в чем дело.

— Если вынуть из бака затычку, — объяснил я, — вода начнет выливаться, доска наклонится, и листовки улетят.

Никакой Эдисон не додумался бы, верно? И все рассчитано, в нашем распоряжении будет шесть — восемь минут: спустимся, выйдем на улицу и юркнем в толпу.

Маркиз все глядел на меня.

— А если доска свалится какой-нибудь бабке на черепушку?

— Не свалится. Я пробовал. Опять установится равновесие.

— А гайка? — Он все еще колебался. — С такой-то высоты.

Правильно. Об этом я не подумал.

— Но риск минимальный, — заверил я. — Не сочиняй трагедий, ничего не случится.

— Конечно, минимальный. — Он поглядел вниз. По тротуару катилась густая толпа маленьких человечков.

— Ты во всем признаешься, и тебя оправдают. Нечего больше размышлять. — Я вынул затычку, потекла струйка. Я выпрямился, Маркиз схватил меня за рукав.

— А никак нельзя примериться заранее?

— Вот черт! К чему примериться?

— Кому именно башку раскокать.

Я вырвался, бросился бежать.

— Сам примеряйся. — Маркиз кинулся следом за мной. — Ты же у нас центр бесконечной Вселенной.

Прыгая через две ступеньки, я понесся вниз по лестнице. В вестибюле я подождал Маркиза. Мы сели в лифт, вышли на пятом этаже и зашагали по благословенному коридору, по возможности быстро, но с самым непринужденным видом.

Другой вестибюль. Много народу ожидает лифта. По-моему, они все нотариусы, такие у них лица. Глядят неотрывно на табличку, где вспыхивают цифры. На третьем остановился. На четвертом. Теперь на втором. Черт побери, в цокольный этаж ушел. А струйка-то все изливается. Мы стрелой кинулись к лестнице, сбежали вниз, на первом этаже оказались раньше лифта. И вышли на улицу не торопясь, фланирующей походкой.

— Сюда.

— Нет, нет. Какой же тогда интерес? Я хочу поглядеть на старушку с шестиугольной дыркой в затылочной кости.

Глупо, конечно, рискованно, но я уступил. Мы пошли по улице Эстадо, смотрели, как первые листовки, будто голуби, кувыркаются в небе; свернули за угол — люди начали поднимать листовки. Я успокоился — возле здания народу было совсем немного. Подошли ближе. Толстый сеньор в шляпе яростно ругался, проклиная этот город, прозванный Розой Ветров, и скорбно глядя на помятую крышу своего «шевроле». В руке он держал все ту же пресловутую гайку. Будто тепленькая водичка разлилась по моим жилам.

— Что случилось, сеньор? — Маркиз — вот нахал! — уже стоял возле толстяка. — Ах, какая неприятность! До чего же некрасиво, вмятина получилась, — просто ужас!

Толстый сеньор бросил на Маркиза презрительный взгляд, но не счел, видимо, возможным удостоить его своей беседой, ибо не ответил ни слова. Подошли четким шагом три карабинера и все вместе скрылись в подъезде. Тяжелая железная штора тотчас опустилась за ними.

— Ну и здорово! Ну и здорово! — вопил Маркиз в восторге. — Теперь этим мерзавцам не удастся удрать. Не так ли? — обратился он к какой-то сеньоре в кружевных перчатках.

Мне с трудом удалось уговорить его уйти. Пласа-де-Армас казалась зеленой — столько толпилось там карабинеров. Улицы оцепили, на тротуарах теснилась толпа.

— Я пойду. Ничего интересного тут, по-моему, нет.

— А мне интересно. Это же ни больше ни меньше, как the Secretary of States of the United States of America [75] Государственный секретарь Соединенных Штатов Америки (англ.). . Видишь, я тоже по-английски могу.

— Пойдем-ка лучше отсюда!