Хоакин Гутьеррес - Листок на ветру

Ветролист, листок на ветру, великая мечта, от которой плодятся мечты поменьше, а от них — еще поскромней, и так — до последней, малюсенькой, которую уносит ветром. Вот, старина, такой и была моя жизнь — как листок на ветру.

В один прекрасный день мне все надоело, и я уехал в Мексику. Коста-Рика была слишком мала, ну да ты это лучше меня знаешь, она и теперь мала, а когда мы были молоды, здесь даже почтовыми марками не с кем было обменяться. Понимаешь, не с кем было перекинуться словом, поспорить, не с кем потолковать о Вивальди или Вальехо [1] Вальехо Сесар (1892–1938) — перуанский поэт. . А мне нравилось все это, так что можешь себе представить. Да еще хуже, если хочешь стать актером. Ведь во всей стране не то что драматургов — кукольников завалящих и тех не было!

Само собой, жить так было тошно. Годы тащатся один за другим, как ревматики, тебя гложет нетерпение, беспокойство, желание что-то совершить. Ну, вы — другое дело. Помнишь, я тоже был в Антифашистской лиге, ходил на всякие лекции, но ведь не все мы из того теста, из которого получаются мученики и пророки, а еще — я просто не мог вынести, чтобы мамаши поминали меня вместо буки, когда требовалось заставить карапуза скушать кашку. Я всего-навсего хотел стать актером, просто актером…

Чего ты допытываешься? Ведь нет в моей истории ничего назидательного или эпического, нет в ней и положительного героя из тех, что тебе правятся. Подумаешь, история! Бедный мечтатель, который хочет стать актером и хотя бы с подмостков высказать то, чего не может сделать в жизни; и все ради того, чтобы возмутить спокойствие упитанных супружеских пар, которые одни только и в состоянии позволить себе потратиться на театральный билет. Я не мечтал о триумфальных успехах, об интервью на всю полосу, о гастролях. Какое там, я был бы доволен гораздо меньшим!

Уж точно — я не решился бы уехать, если б не Хереса и ветролист, который она мне подарила. Не знаешь, что это такое? Он растет в Картаго маленькими кустиками. Ну, это уже в самом деле давние воспоминания. Мне было лет семь, я заболел малярией, и отец решил, что мы должны провести неделю в горах, где прохладнее. Гостиница была похожа на замок: окна посреди черепичной крыши и две островерхие башни с красными петушками, которые крутились на ветру. Пришлось поскучать, ничего не поделаешь, друзей у меня там не было, но накануне отъезда устроили праздник для постояльцев, нам подали мороженое, и на закуску хозяйка декламировала из Амадо Нерво [2] Амадо Нерво (1870–1919) — мексиканский поэт-лирик. под музыку Шуберта, а потом объявили, что ее дочка станцует. Не знаю, откуда она взялась, может, жила у бабушки, до этого дня я ее не видел. Отодвинули столы, и когда девочка появилась во всем голубом, я подумал, что это фея из «Приключений Пиноккио» [3] «Приключения Пиноккио»- повесть итальянского писателя Карло Коллоди (1826–1890). , но она была маленькая, и я рассудил, что это, должно быть, дочка феи. Я ведь романтик с пеленок, ты знаешь. На ней было газовое платье, очень короткое, лакированные туфли, волосы — в локонах, и когда она стала танцевать, я и вправду поверил, что нахожусь в каком-то замке. Девочка кружилась и казалась мне облачком сахарной ваты, той, что взбивают на машинке, только это облачко было не розовым, а голубым.

На следующий день утром я позвал ее поиграть. Мы вышли, взявшись за руки, на тропинку, она побежала, побежала быстрей меня, и когда я взобрался на холм, девочка была уже на лужайке и что-то там искала.

«Вот ветролист, — сказала она и подала его мне, — подвесишь на нитке, где дует ветер, и увидишь, как у него родятся детки».

Это был большой глянцевитый лист, я спрятал его под курткой. А когда мы сели в поезд, одна негритянка с корзинами позволила мне высунуться в окошко, и я увидел, как замок с красными петушками тронулся с места, поехал, все скорей и скорей, его обгоняли облака, потом, наконец, высокий дом закрыл его, и когда дом отступил назад, замка уже не было видно.

В тот день, едва мы приехали в Лимон, я подвесил лист в дверях, ведущих в патио, и через несколько дней из каждого бугорка возникли маленькие растеньица, с корешками и всем-всем, и я то и дело бегал смотреть на лист, и постепенно он терял свой красивый зеленый цвет, на нем появлялись пятна. Я подумал, как ужасно — выкармливать столько листиков, питаясь одним воздухом, и взял лезвие и оставил только один листик, самый крепкий, потом срезал и его, и снова подвесил, и вырастил так еще один, поменьше, но когда вернулся из школы, его уже не было. Наверное, ветер унес.