Сьюзен Сассман - На диете

С первыми двумя страницами анкеты я расправилась быстро. Дежурные медицинские вопросы. С рождения я отличалась отменным здоровьем, которое отчаянно проклинала все детские годы. Ах, как я мечтала подхватить какой-нибудь загадочный и продолжительный недуг. Не то чтобы смертельный, но достаточно серьезный, чтобы бабушка наплевала хотя бы на парочку благотворительных комитетов и прогуляла еженедельный круг бриджа, покера и маджонга. Чтобы встречала из школы, хлопотала вокруг меня дома, заботливо укутывала одеялом... Чтобы хвасталась перед приятельницами, какая отважная у нее внучка, как стойко она несет свой крест...

Жестокие менструальные боли – вот мое наивысшее достижение в деле хронических заболеваний. За два месяца до начала первой менструации я с криком проснулась среди ночи. Живот и поясницу крутило и жгло, как огнем, боль сползала к бедрам и терзала их мучительными сосущими судорогами. До смерти перепугавшись аппендицита, отец запихал меня в машину и помчался в больницу, оглушительно сигналя в ночи. Я повергла в ступор весь персонал приемного покоя. Что со мной стряслось, не мог постичь ни один врач. И никто не решался назначить болеутоляющее, чтобы ненароком не забить какие-нибудь опасные симптомы и не проморгать болезнь. Часа через три боль отпустила и меня выдворили домой с подозрением на камни в почках. Я была измучена всем пережитым и совершенно безутешна: как же, в кои-то веки безраздельно завладела вниманием отца, но не в силах насладиться этим.

Второй приступ случился тоже ночью, почти ровно через месяц после первого. На сей раз бабушка предпочла доморощенные средства: для начала влила в меня изрядный глоток коньяка, а следом скормила четыре таблетки аспирина с горячим чаем. Она даже уложила меня к себе в постель – привилегия, о которой я грезила в раннем детстве.

Много лет спустя мне стало ясно, что она уже в тот раз разобралась в природе моего недомогания, но промолчала. Она вообще избегала всяких разговоров о физической стороне человеческой жизни. Тело – это что-то низменное, совершенно не достойное внимания. Неглупо устроенный, но в общем примитивный механизм для транспортировки и снабжения кровью головного мозга. От менструальных болей бабушка никогда не страдала и твердо держалась убеждения, что это коллективная галлюцинация неврастеничек. Лишь наглядный пример собственной внучки поколебал это представление, ведь приступы начались у меня еще до кровотечений. Пришлось ей признать, что боль при этом вполне настоящая. По-моему, бабушка так до конца и не простила мне столь бесцеремонного подрыва ее убеждений.

Последние две страницы анкеты посвящались моему образу жизни. Семейное положение, дети, работа, увлечения. Детально изучались привычки. Быть может, я курю, пью, не вылезаю из казино? А если вдруг начну все это делать, смогу ли остановиться? Какой я себя вижу: легкомысленной, мнительной, счастливой, несчастной? Легко ли впадаю в ярость? Скрываю свои чувства или изливаю их кому попало?

Но все рекорды бил последний вопрос: “Перечислите три вещи, которых вы никогда не делали, но мечтаете попробовать”. Как тут не встать в тупик? Я никогда не прыгала с парашютом, не нюхала кокаин и не гуляла на сторону – но мечтаю ли я об этом? Гм, хороший доктор вряд ли станет гоняться за ответами подобного рода. А мистер Чен – доктор определенно хороший. Давай, Барбара, пораскинь мозгами. Почему он задает этот вопрос?

– Устроиться на работу и то проще. – Моя соседка по столу с шумным вздохом отвалилась от анкеты.

Радуясь передышке, я обернулась и с вежливым вниманием посмотрела на общительную незнакомку. Пятьдесят второй размер. Широкая хламида экстремальной леопардовой расцветки – наверняка из бутика Леонарда. У меня глаз наметанный. Сара-Джейн в свое время отвалила кучу денег за несколько его вещей и клялась, что они того стоили.

Любопытно, кто эта женщина, которой хватает средств и здравого смысла одеваться у Леонарда? Я скосила глаза в ее анкету, но разглядела только дату рождения. Боже, ей всего девятнадцать! Чудовищно – на вид лет на десять больше.

– Ума не приложу, как ответить на последний вопрос.

– А я выбрать никак не могла. Столько всего хочется! В итоге написала, что мечтаю летать на дельтаплане, играть на пианино и похудеть.

– А что, разве вы никогда не были худой? – поразилась я.

– Ни секунды. С рождения набираю вес.

Девушка рассмеялась и заправила за ухо несуществующую прядь, якобы упавшую на глаза. На пухлом пальце с идеально отполированным ногтем сверкнул бриллиант. Точно к таким же приемам прибегала Сара-Джейн – поправляла безукоризненную прическу, смахивала с плеч отсутствующие пылинки, и все это для того, чтобы продемонстрировать перстень или привлечь внимание к серьгам. Размахивая десятикаратным кабошоном, как крестом перед вампирами, она по-своему защищалась от возможных насмешек и презрительных взглядов. Словно мерцание драгоценностей способно зачаровать недобрые мысли. Чем больше она толстела, тем одержимее холила кожу, волосы, ногти, тем тщательнее красилась, одевалась и обвешивалась украшениями. Прическа, музейная брошь превращались в магические амулеты, отвлекающие внимание от ее толщины.