Сьюзен Сассман - На диете

– На собрании Союза женщин-руководителей, – разъяснил Мак и остановился, тяжело навалившись на палку.

Я решила устроить привал. Присмотрела поблизости скамейку в тени густой листвы, подвела к ней Мака и приветственно махнула Кэмерону. Тот с нескрываемым облегчением отодрал от себя крашеные ногти Ширли и ретировался под нашу защиту.

– Слышала? Я сманил Мака. – Кэмерон лучился довольной улыбкой. – Сколько лет его уламывал! Барбара, наша редакция вытянула счастливый билет.

Вот как? Тут меня окликнул девичий голос. Мишель налетела на Кэмерона с прощальными объятиями. Увидев ее, я приросла к земле и с трудом выдавила подобие приветливой улыбки. Мишель всегда была худеньким ребенком, но сейчас превратилась просто в скелет. Я потрясение рассматривала девочку, пока она щебетала.

– Если кто из парней слишком разгорячится, сразу звони мне, – напутствовал Мак.

– Смеетесь? Да я позвоню, если они не разгорячатся! – И девочка с хохотом потянула Кэмерона к месту посадки: – Бежим, папа, я должна прорваться во второй автобус. А не то придется всю дорогу распевать песенки с мелюзгой.

Кэмерон серьезно покачал головой:

– Никак не могу этого допустить. Ладно, друзья мои, подождите, я скоро.

Отец с дочерью поспешили прочь. Спина Мишель, прикрытая лишь завязками топа, состояла из выпирающих хрящей и торчащих острых лопаток. Длинные, как у отца, руки и ноги напоминали хрупкие соломинки, соединенные обтянутыми кожей мослами.

Я обернулась к Маку с немым вопросом и наткнулась на его взгляд.

– Что это с Мишель? Мы давно не виделись... Тебе не кажется, что она слишком... (Как бы поосторожнее выразиться?) Э-э... стройная?

Мак посмотрел на меня с неким новым интересом.

– Слишком стройная? – повторил он раздельно и отчетливо, словно приглашал меня вслушаться в звучание этих слов.

– Помню, Кэмерон жаловался, что дочь затеяла какую-то диету, сильно похудела, но чтобы так...

Эвфемизмы кончились, я умолкла.

– Значит, слишком стройная, – подытожил Мак, откинулся на спинку скамейки и преспокойно закрыл глаза.

Мягкое, просеянное сквозь листву солнце играло тенями и бликами у него на лице, все время изменяя его выражение. Пауза затягивалась, я сидела как на иголках, сцепив одеревеневшие пальцы на коленях. Куда девать руки, если не держишь сигарету, – проблема по-прежнему неразрешимая. Прошла вечность, прежде чем Мак поднял голову и в упор уставился на меня пронизывающим взглядом единственного глаза.

– Барбара, почему ты никогда ничего не скажешь прямо?

Я изумилась. Беседа слишком резко перескочила на мою персону, да и вопрос задел. Разве я так уж фальшивлю?

– Ты спросила, не кажется ли мне, что Мишель “слишком стройная”. Что ж, можно и так сказать. Но тогда придется объявить Ниагарский водопад струйкой воды, а Вторую мировую войну – небольшой сварой. Мишель не “слишком стройная” – она чудовищно истощенная девушка. Я прозвал ее “прекрасной водомеркой”. А теперь ответь ты на мой вопрос. Почему так боишься называть вещи своими именами?

– Видишь ли, воспитанные люди – как ни странно – стараются избегать грубости.

– Прямота – это не грубость. Это просто прямота. И кстати, кратчайший путь между вопросом и ответом.

Мак закинул руку на спинку скамьи – как тогда, в баре.

– Черт с тобой, Мак Паркер. Уговорил. У Мишелль анорексия?

– Блестяще! – Насмешник зааплодировал. – Верно, тяжелое расстройство аппетита.

– Ее лечат?

– Да, спохватились наконец. Сидела на диете всю зиму, пряча свои мослы от родителей под толстыми свитерами. Когда я приехал, сразу же поднял шум.

Все это в голове не укладывалось. Я привыкла считать анорексию уделом неблагополучных семей. Дочери таких любящих родителей, как Мирна и Кэмерон, просто неоткуда заиметь столь тяжелое нервное расстройство.

– Одной любви мало, – сказал Мак. – Нужно еще уважение и такт. Уверен, Мишель вдруг ощутила, что совсем не управляет своей жизнью. Над ней вечно довлеет страх разочаровать отца, не оправдать его ожиданий.

– Да Кэмерон просто обожает дочь!

– Она тоже его обожает. Именно поэтому стремится любой ценой стать не просто хорошей, а идеальной, безупречной дочерью. Его гордостью. Объявит он себя республиканцем – она тут же помчится на митинг республиканской партии. Бросит вскользь, что учиться нужно на одни пятерки, – она в лепешку расшибется, лишь бы оставаться круглой отличницей. Да ты вспомни, как Кэмерон представляет ее гостям: “А вот моя гордость, идеальная дочь!”