Сьюзен Сассман - На диете

У двери Кэтлин помедлила, закусив губу и напряженно обдумывая что-то. Ясно, собирается в очередной раз сразить меня. Решившись наконец, она объявила с мрачной торжественностью:

– Продолжай, если угодно, винить себя в крахе ваших постельных отношений, Барбара Энн Аверс. Списывай холодность мужа на свой лишний вес. Но бьюсь об заклад...

– Лучше молчи!

– ... Что Фрэнклин завел любовницу.

Да что она знает о Фрэнклине? Она даже не встречала его ни разу!

– Барбара, меня угораздило выскочить замуж за такого вот Фрэнклина по имени Джордж. Если муж неисправимый ходок налево, поневоле научишься распознавать его хитрости. А мой бывший ознакомил меня с колоссальным репертуаром.

Опершись о дерево, Кэтлин разминала икроножные мышцы. Несмотря на бушевавшую во мне бурю, пришлось последовать ее примеру. Буря бурей, но без растяжки я просто буду хромать. Вцепившись в дерево, я скрежетала зубами от страданий физических и душевных. Фрэнклин не такой, как ее развратные мужики. Впредь буду держать язык за зубами.

– Кэтлин, Кэтлин, ну как тебе это втолковать? Нет никакого краха. Есть временные трудности.

Избирательная кампания Фрэнклина и мои тренировки не желают совпадать по расписанию, только и всего. Вот спровадим детей в лагерь, и на восемь недель дом останется в полнейшем нашем распоряжении. Я смогу опробовать на муже свои чары когда угодно и где угодно, хоть на лестнице. Увидишь, это будут божественные недели. Растрясу жир, устрою интимные ужины на пляже под луной, освою эротический массаж.

Кэтлин с сочувственным вниманием выслушала мое пророчество и погладила по плечу:

– Моя дорогая, в иных случаях бессильны даже чудотворцы.

Я молча втолкнула ее в двери пыточного застенка, прикрывающегося вывеской “Оздоровительный центр «Наутилус», и с унылым вздохом принялась за обязательный комплекс упражнений, покончив с добровольным самоистязанием за двадцать минут. Оставались еще подъемы тела из положения лежа. Повалившись вверх ногами на доску по соседству с Кэтлин, я закинула руки за голову и запыхтела.

Беспощадные слова “Фрэнклин завел любовницу” сегодня впервые прозвучали вслух. Но как невыносимо это похоже на правду! Слова пульсировали в памяти, разъедали мозги.

Мне до смерти хотелось обсудить наболевшее, но юные тренерши так врубили “Рокс-радио”, что уши закладывало, как на взлетной полосе. Тут уж не до интимных разговоров. Я знаками объяснила Кэтлин, что забегу умыться. Она осталась, желая пройти весь комплекс упражнений по второму кругу. И это женщина, которая прежде ненавидела все виды спорта? Я решительно не узнавала Кэтлин.

Душевая встретила меня бескомпромиссно яркимосвещением и зеркалом во всю стену. В нем отразился тяжелый шар на ножках, увенчанный перекошенной от ужаса физиономией Барбары Аверс.

Большая часть моих новых килограммов расположилась между грудью и коленями. В лучшие мои времена бедра никогда не доставляли хлопот, теперь же неудержимо перли во все стороны. Живот колыхался волнами, в которых обреченно барахтался пупок, и никакие приседания и наклоны не могли остановить это колыхание. А вот и последнее “приобретение” – над коленями нависли рыхлые подушки, словно излишки бедер пытались сползти на щиколотки.

Я согнулась над раковиной. Здесь тоже висело зеркало, и отражение моего лица сулило не больше радостей, чем отражение тела. На прошлой неделе, в собственной ванной, я впервые обнаружила у себя второй подбородок. Вернее, так, мелькнула какая-то тень, настолько стремительно я отскочила тогда от зеркала. Проверять, ясное дело, не стала.

В нашей ванной нелады со светом. Пожалуй, напишу статью о культуре освещения. О том, как с помощью светильников – или их отсутствия – проявлять тактичность к гостям старше тридцати. Свяжусь с дизайнерами, проконсультируюсь с психологами об особенностях зрительного восприятия. А что, недурная идея, добавлю ее в свои “Задумки”.

Рядом что-то зашевелилось, и я осторожно скосила глаза. Полуодетый скелет женского пола приник к зеркалу, раскрашивая помадой усохшую кожу вокруг ротового отверстия. Наши взгляды встретились, и ввалившиеся глаза изможденного призрака расширились от изумления.

– Барбара?

Голос звучал как у обдолбанной. Я нехотя кивнула и резким движением отхватила из держателя бумажное полотенце, чтобы вытереть руки. И все же понятия не имею, кто эта несчастная.

– Я Джоэлль. Джоэлль Тёрнер.