Ингрид Нолль - Почтенные леди, или К черту условности!

— Пусть сам бросится к нам.

Не удостоив Эвальда взглядом, мы помогаем детям выбраться с заднего сиденья.

— Приветик! А вот и я! — бодро кричит Эвальд, размахивая цветами.

— Добрый день, — говорю я немного натянуто, наверное, от смущения.

Аннелиза небрежно протягивает ему два пальца и объясняет, что сначала ей нужно заняться внуками. Мы вместе входим в дом. Аннелиза и я делаем вид, будто очень заняты, и оставляем Эвальда стоять в прихожей. Я размышляю: принять ли мне тактику подруги или не противиться эмоциям?

— Я некстати? — громко спрашивает Эвальд, чтобы слышно было в кухне, где я вытаскиваю тарелки из посудомоечной машины, словно это самое важное в мире дело. — Где ваши прелестные малышки?

Он знает, что это внуки Аннелизы, однако старый льстец всегда готов подыграть, чтобы заслужить благосклонность.

Я слышу, как Мира интересуется:

— У тебя есть дети?

У Эвальда этого не отнять: он ловко поладил с малышкой и быстро втянул ее в беседу. Восторгаюсь, как мило он умеет болтать с ребенком. Неожиданно Мира пронзительно вскрикивает, да так громко, что я роняю из рук эльзасскую формочку для выпечки. Мы с Аннелизой подбегаем к ребенку. Я не видела раньше, чтобы она так быстро слетала по ступенькам вниз.

— Злой дядя! — хнычет Мира.

В ту же секунду Аннелиза отвешивает пощечину своему партнеру по танцам и рычит:

— Ты свинья! Вон отсюда! И больше здесь не показывайся!

Эвальд с ошеломленным видом стоит у порога и клятвенно заверяет, что ничего девочке не сделал. У него в протянутой раскрытой ладони все еще лежит конфетка, и я постепенно начинаю соображать, что здесь произошло чудовищное недоразумение. Кое-как мне удается успокоить Аннелизу.

Когда мы все вместе уселись за кухонным столом — Аннелиза с Мирой и я с Рубеном на коленках — ситуация прояснилась. В детском саду Миру научили немедленно кричать, если чужой человек будет предлагать сладости. Разумеется, Аннелизе теперь неловко от того, что позволила себе ударить человека. Она извинилась перед Эвальдом и пригласила его перекусить, когда все будет готово.

— У нас, правда, будут только сладкие гренки с повидлом, — предупреждает она. — Я всегда их делаю, когда к бабушке приезжают мои любимые внучатки. — И ни слова о том, чтобы внести в дом чемоданы.

— Можешь разобрать свои вещи, — невинным тоном говорю я, — а нам некогда, нужно готовить еду.

— Может вам помочь? — спрашивает он. — Например, очистить яблоки от кожуры?

— Даже Лора справится с этим лучше тебя, — усмехается Аннелиза, — но ты мог бы постричь газон, пока снова не начался дождь.

В общем, мы все занялись делами. Аннелиза срезала твердую корку со старого хлеба, Мире и Рубену позволили разбить по одному яйцу и смешать с ванильным сахаром, я готовила яблочный компот, с улицы доносился гул газонокосилки. Гренки были вымочены в молоке с яйцами, пожарены на топленом масле и посыпаны сахаром с корицей. И мы радостно набросились на это классическое и вкусное детское лакомство. Эвальд принес на кухню на своих подошвах запах свежескошенной травы, который смешивался с ароматом подслащенных яблок и испарениями от сушившейся на батарее одежды Рубена. Это был отрадный дух родного очага и безопасности.

— Моя мать делала гренки с кремом «винная пена», — меланхолично поделился с нами Эвальд, но, заметив строгую физиономию Аннелизы, быстро добавил: — Но с мелконарезанными яблоками они вкуснее.

Обманчивая идиллия, думала я, здесь разыгрывается спектакль с ролями отца, матери и ребенка. Но две матери — многовато для одной пьесы. Кстати, ни Аннелиза, ни я не горим желанием удовлетворять вечную мужскую потребность в материнской заботе — даже пожилых женщин эта роль порой оскорбляет.

Мира молчала, завороженно глядя на злого дядю. Куртка Эвальда висела на спинке стула; углубившись в свои мысли, незаметно от владельца, она крутила пуговицу из оленьего рога, пока та, к ее удивлению, не оказалась в пальцах. И вдруг она дала о себе знать, спросив своим тонким серебристым голосочком:

— Ты муж тети Лоры?

Мы, взрослые, посмеялись. Эвальд объяснил:

— Нет, я друг твоей бабушки и тети Лоры. А теперь я покину вас и поищу гостиницу. Мансарды, похоже, заняты дорогими маленькими гостями.

Рубен, который в это время выбирал остатки сахара указательным пальцем, запротестовал. С недавних пор он начал ходить в школу и сильно шепелявил из-за того, что у него стали выпадать молочные зубы: