Ингрид Нолль - Почтенные леди, или К черту условности!

Мой гость появился раньше назначенного времени. Я не успевала накраситься, и Аннелиза пошла открывать ему дверь. Будучи страстной огородницей, сегодня она несколько часов ковырялась в земле, на ней был сиреневый клеенчатый передник, повязанный поверх бермуд в крупный цветок, и румынская национальная кофточка. В отличие от нее Руди всегда одевался самым тщательным образом.

Аннелиза проревела на всю лестничную клетку: «Л-о-о-о-ра!», и я торопливо нацепила нитку жемчуга. Если кто-то и разбирается в красивых украшениях, то это Руди. Мы оба были рады встрече и сердечно обнялись.

— Взгляни! Ручная работа! — Он с гордостью показал на свои ботинки.

Аннелиза тоже не могла отвести глаз от его ботинок, которые были явно разных размеров. Налюбовавшись должным образом на новое приобретение, я перешла на строгий тон и спросила, может ли он такое позволить себе? Собственно говоря, нет. Но Руди экономил на других вещах, которые не считал для себя первостепенно важными. Ездил на древней машине, жил со сломанным телевизором, холодильник ему достался от умершей бабушки.

До ужина Руди успел мне показать старинные украшения, которые привез в ювелирном чемоданчике.

— А мне можно? — спросила Аннелиза, подсаживаясь поближе.

Запачканные в земле руки подруга протирает бумажной салфеткой. Руди извлек из чемоданчика мелкие изящные предметы роскоши, которые приобрел из того же наследства. Там были мундштуки из слоновой кости, серебряные очечники, флаконы для духов из венецианского стекла, складной лорнет, коробочки для пилюль, золотые медали, эмалированная пряжка для ремня, карманные часы. Нашлись даже отделанные бриллиантами солнечные очки. Они произвели на Аннелизу столь мощное впечатление, что она долго не могла успокоиться. Затем Руди торжественно достал из чемоданчика настоящие драгоценности и для большего эффекта разложил на черном бархате. Кольца, броши, серьги, колье и диадему — самое ценное сокровище.

— Ну, что ты теперь скажешь? — с надеждой спросил он.

У меня уже была лупа наготове, и я стала добросовестно рассматривать предмет за предметом, принадлежавшие разным эпохам. Модные в прошлом столетии кольца с удлиненными камнями и змейками, тяжелые серьги и браслеты, несомненно, можно было продать за хорошую цену. Но реализовать все эти украшения с алмазами и другими драгоценными камнями представлялось сложным. Все это были музейные ценности, и их могли приобрести лишь очень богатые коллекционеры. Мой бывший магазинчик «Золотое дно» ко всему прочему никогда не являлся ювелирным, куда мог случайно забрести какой-нибудь миллионер. Считалось, что нам улыбалось счастье, если в магазин заглядывали зубные врачи и владельцы небольших фабрик и решались потратить чуть больше к пятидесятилетию своих женушек.

Я изложила Руди свои соображения, но он и после этого не смутился. Немного застенчиво признается, что сильно привязался к своим сокровищам и охотнее всего оставил бы их себе. Я рассказываю, что Перси оберегал дорогие для него вещи как зеницу ока. Вспоминаю об одном случае, о котором прочитала в книге, — как некий одержимый ювелир убил покупателя, чтобы любимое украшение не ушло в чужие руки. Однако Руди в этом примере находит лишь еще одно подтверждение тому, что правильно оценил художественную цену своей коллекции.

Наивным дитя природы Аннелизу, разумеется, не назовешь, и все же у нее напрочь отсутствовала сдержанность, которой природа иногда награждает благородные натуры. Все это время она издавала радостные возгласы «А-а-а!» или «О-о-о!», словно наблюдала красочный фейерверк. Вдруг подруга запустила руку в открытый футляр из красной телячьей кожи и выпалила:

— Хочу себе такие за любые деньги!

Руди аж передернулся.

Речь шла о так называемой парюре, состоявшей из колье, браслета, кольца, броши и серег. Чисто ручная работа, инкрустация крупными кабошонами из изумрудов и мелких рубинов, сделано, видимо, около 1830 года. Схватив именно эти предметы, Аннелиза продемонстрировала хороший вкус, а заодно и полное непонимание того, сколько они могут стоить, и может ли она позволить себе подобную роскошь.

Поразмыслив, Руди назвал весьма корректную дружескую цену, от которой Аннелиза пришла в ужас.

— Господи помилуй! — воскликнула она, побледнела и почтительно вернула украшения в футляр.

Я невольно улыбнулась, но тут же вспомнила, как в самом начале профессиональной деятельности тоже с трудом справлялась с непреодолимым желанием оставить красивые вещи себе.