Вячеслав Кабанов - Всё тот же сон

Я был его учеником, не достигшим учителя. Но всё же и теперь, по прошествии десятков лет, желая получить денежное выражение мечты о грядущем счастье, сначала беру калькулятор, но… чувствую, что как-то я ему не доверяю. Тогда я снимаю с гвоздя русские счёты и уже отчётливо и точно узнаю, что миллион мне был бы очень кстати.

Ах, давно, как давно это было.

Я тогда начинал, и попытки мои были робки. А Юрий Палыч Тимофеев меня поощрял, будоражил. Когда же я принёс ему жизнеописание Елизаветы Кульман, поэтессы, писавшей на восьми языках и умершей семнадцати лет в Петербурге от простуды после наводнения 1824 года, Юрий Палыч сказал, что век девятнадцатый — мой, и нужно мне найти в нём своего героя.

Сверкая очками и лысиной, взмахивая тёмными кудрями, он мне так говорил:

— Ведь если даже не брать Тургенева, Толстого или Гоголя, то всё равно кругом заманчивые персонажи… Ну вот — хотите ли? — Апухтин — колоритнейшая фигура, самый толстый человек в России… Или Алексей Константинович — вообще великолепен — интеллигент, красавец, умница!

Я внимал, искал, склонился к Алексею Константиновичу и припал, постепенно в него погружаясь и влюбляясь всё более. И вроде бы пошло, поехало, я приносил Юрию Павловичу куски, он меня даже хвалил… Но это были пока что внешние обстоятельства жизни моего героя. А впереди так призрачно маячил «Иоанн Дамаскин» — заветная поэма. Как подступиться?

В конце концов, я догадался отпустить поводья и пустил коня моего в тихий, дремотный ход. И приснился Дамаск.

Но это случилось, когда Юрия Палыча уже не стало.

Солнце, тусклое от жара, медленно сжигает выбеленный город. Небо растоплено и густо истекло на мощёные улицы. Всё недвижно. Только арыки сонно влекут свою жёлтую мутность — ни журчанья, ни всплеска.

В мёртвые эти часы никто не отправится по делам, не перейдёт дорогу узнать о новостях у соседа, не отопрёт калитку — посмотреть, чей заблудший ишак бесстыдным рёвом нарушил сладкую истому полуденной тишины.

В доме кадия, во внутреннем дворике, плотная тень чинары, и мозаичный пол обрызган прохладным фонтаном. Судье предстоят сегодня домашние хлопоты. Когда спадёт зной, он выйдет на улицу и опять попытает удачи. Но это потом, позже, когда спадёт зной.

… Занавесь глухо задёрнута. Лампа. Дымящийся кофий. Сигара. Бесшумный Захар. Свежий номер «Современника». Фельетон Панаева: « Александр Дюма уже около месяца в Петербурге. Это — самая замечательная петербургская новость июня месяца ». Пустое. Прочь же, прочь, прочь.

Кофе. Сигара. Кофе. Дым сизовеет. Сквозь дым…

Судья подпоясан верёвкой. Так подобает христианам, покровительствуемым собратьям, живущим в мусульманском Дамаске, отнятом у Византии. Он отдаёт повод, слуга привязывает мулов к медному кольцу и следует за господином в помещения невольничьего базара.

Здесь шумно, пестро. Африканцы, греки, славяне — кого только нет — старики, атлеты, нежные юноши. Вот судья замедляет шаги. Работорговец-еврей в высокой шапке сладко щурится. Товар его свеж и приятен, ибо четверть дирхема, потраченная на хну, делает девушку на сто дирхемов дороже. Здесь всё разноцветно. Ногти белых рабынь окрашены пурпуровым цветом, у чернокожих цвет ногтей золотисто-жёлтый, у желтокожих — мерцает чёрный отлив. Розовые одежды белых рабынь так легки, и негритянки завёрнуты в жёлтую прозрачность — разве можно мимо пройти?

— Господин, благородный господин, вы найдёте здесь всё, к чему склоняется ваша изысканная прихоть. Благословен Бог-Избавитель и во славу Аллаха пусть будет славен ваш Бог! У меня есть девушка из Медины… Ах, она сочетает приятную речь с прелестью тела и кокетство с живостью ума… А разве не восхитительна эта гречанка с голубыми глазами, как глубоки они во тьме ресниц! Гречанки — самые верные подруги. Или вот — две индийские женщины. Как послушны они! Все говорят — быстро вянут, и это правда, но зато обладают одним особенным свойством — и это так же верно, как то, что цена их не будет обременительной для вашего кошелька… Они (торговец понижает голос) после развода… опять становятся девственны!

— Что же, нет — так нет. Как говорится, если нет славянина, берут в услужение тюрка! Берберийка не так красива, зато хорошо рожает и к тому же искусна в любой работе… А ведомо вам, как негритянки танцуют? Не зря же сказано, если негр падает с неба на землю, он падает в такт. Ну, хорошо, хорошо… Моя душа вам раскрылась навстречу. Я покажу своё сокровище. Цо-цо-цо! Это нубийская девушка. Только взгляните. Ну что, какова?