Матей Вишнек - Господин К. на воле

— Завтра я принесу перочинный нож и ремень, — сказал Козеф Й.

— Завтра меня здесь не будет, — отвечал человек.

«Завтра его здесь не будет!» — подхватил Козеф Й. мысленно и чуть не потерял сознание от смеха.

— Завтра я уйду, — уточнил человек, нажимая ладонями на живот. Откуда-то сверху сквозь слуховые окна проникал запах дыма. «Огонь где-то», — подумал Козеф Й., а человек сказал вслух: — Да.

«Стемнело», — подумал Козеф Й.

«Еще столько дыр надо сделать», — подумал человек.

«Примерно так должна выглядеть смерть», — подумал Козеф Й.

«Мне нужна кирка», — подумал человек.

«Может, я уже мертв», — подумал Козеф Й.

«Кому-то же надо сбегать в город», — подумал человек.

«Еще чего, — подумал Козеф Й. — Главное дело, я вольный человек», — подумал он вдобавок.

Он проснулся незадолго до восхода солнца. Голова невыносимо болела. Во сне у него из глаз текли слезы, они высохли на лице и теперь жгли кожу.

Он вдруг понял, что не ночевал в тюрьме, а такого с ним еще никогда не случалось. От этой мысли он содрогнулся. Чутко прислушался, почти в полной уверенности, что сейчас услышит лай собак и топот сапог. Но ничего не услышал. Заторопился выйти. Выйти на воздух, спастись бегством, вернуться. Может, если тихонько прокрасться на свою лежанку в лифте, его ночное отсутствие пройдет незамеченным.

Наверху он во всю мочь вдохнул холодный и чистый утренний воздух. Немного успокоился. Обрывками вспомнил то, что с ним было. Понюхал пальцы, и его чуть не стошнило. Он весь, до мозга костей, пропах гнилым деревом и уксусом. Он осмотрелся, пытаясь угадать, в каком отсеке тюрьмы находится. Широким шагом направился к тому, что принял за руины манежа. Одолел тропинку, подвергшуюся бомбардировке камнями. Провел ладонью по щекам и чуть не оцарапался о щетину.

«Зарос», — сказал он себе.

Прошел мимо дыр в стене, пробитых им накануне.

«Вот тоже безумие», — сказал он себе.

Он дошел до бассейна. Ему хотелось умыться, но он озяб. Ему хотелось проскользнуть, не обратив на себя внимания, в свою казарму, свернуться где-нибудь в клубочек и забыть все. Ему нужна была уверенность, что Франц Хосс не посмотрит на него с укоризной.

«Я дезертир!» — вдруг пришло ему в голову, и он стал твердить про себя: «Дезертир несчастный!»

Он пошел знакомой дорогой через внутренние дворы. День обещал быть, как и вчерашний, как и завтрашний, под пологом рваных туч. По мере того как он приближался к своей казарме, отчетливее становился гул обычной утренней программы. Ему показалось, что он слышит голос Франца Хосса, а вернее, его вопли. Ему показалось, что он слышит треск поднимаемых ставень, стук тарелок и кружек.

У казармы стоял какой-то военного вида фургон, запряженный парой лошадей. Фабиус дремал на козлах, съежась от холода. Козефу Й. никогда не попадалась на глаза эта повозка довольно-таки внушительного вида. Он стоял и смотрел, как завороженный, прежде всего — лошадьми. Да и Фабиуса он никогда не видел с вожжами, и эта картина вызвала у него улыбку. Он был почти уверен, что настоящий кучер отошел на несколько минут и попросил Фабиуса просто посидеть за него.

— Наше вам! — крикнул Фабиус, когда увидел Козефа Й.

Того обрадовало, что оклик был вполне дружественным.

— Доброе утро, — сказал он.

И уже открыл было рот с намерением дать объяснения, почему он опоздал, где пропадал ночью и насчет всего прочего, но Фабиус кратко спросил:

— Хотите со мной?

— Хочу, — ответил он с облегчением и тоже залез на козлы.

Фабиус щелкнул кнутом, и лошади тронулись. Все произошло так скоро и непредвиденно, что он просто не знал, что и думать. Фабиус, казалось, только его и ждал, и теперь, поскольку он подошел, они смогли наконец тронуться в путь.

«Глупость, какая глупость», — мысленно пенял он себе.

Этот внезапный отъезд снова сбил его с толку. Фургон совершенно очевидно направлялся в город. В город! А он-то, в старой робе… и выглядит хуже некуда.

«Вдруг меня увидит мама?» — мелькнуло у него в голове.

Он поискал взгляд Фабиуса. Хотел убедиться, не фортель ли это какой? Но Фабиус, по виду, не шутил. Он был хмур и напряжен и что-то, по обыкновению, бормотал себе под нос. Время от времени, размахнувшись, бил плетью по крупам лошадей. Бил без всякой надобности, потому что фургон шел ровно, в одном темпе.

«Ему нравится бить лошадей», — подумал Козеф Й.

Они выехали из главных ворот тюрьмы. Теперь они ехали по каменистой дороге, вьющейся к горизонту, где намечались очертания крыш, деревьев, башен.