Лариса Васильева - Бессонница в аду

— Никто не помогал, я никому не говорила, что хочу сбежать. А почему именно сейчас — это понятно: раз Наталью убили, значит, подошла наша очередь, кто пойдет первой из нас троих, неизвестно, вот я и поторопилась бежать…

— А способ?

— Так ведь само собой напрашивалось — я полола траву, все время находилась на огороде, видела, как сменяется караул, высчитала, когда удобнее всего бежать. Потом направила воду в сторону ограды, чтобы подмыло немного, получилась небольшая канавка, сильнее не стала размывать, побоялась, что издали будет заметно. Решила, что лучше потом подкопаю немного. А дальше все просто: насушила травы, специально сидела все время на этой куче сена, чтобы охрана привыкла. Потом набила штаны и рубашку, сделала чучело, уложила его там и перебежала к ограде. Чуть — чуть еще подкопала и вылезла, сразу скатилась в овраг и по нему двинулась ползком, подальше от вашего концлагеря. Вот и все.

— Почему это — «концлагеря»?

— Фашисты тоже ставили опыты на заключенных.

— Спасибо за сравнение… А ты в курсе, что четверо ребят из-за тебя сильно пострадали?

— Выпороли? Ну и что? Из девчонок вон без конца кого-нибудь стегают…

— А ты знаешь, что если бы твой побег удался, все эти четверо были бы расстреляны?

— Не знала… А с другой стороны, они ведь сами выбрали такую жизнь, им за это заплатили, а меня сюда привезли насильно, и меня тоже ждет смерть. Вы рассказывали, что семье рыжего купили четырехкомнатную квартиру, оплатили учебу старших детей в гимназии вперед, до полного окончания, положили деньги на счет, верно?

— Да, мы всем заплатили. А ты в курсе, почему Сашок был вынужден продать свою жизнь? У него жена второй раз родила двойню, один пацан больной, требовалась срочная платная операция, а Сашка остался без работы, и квартиру служебную им предложили освободить. Куда ему деваться?

— Неизвестно, помогут ли его детям эти деньги, инфляция может съесть весь капитал или жену обдурят, кто знает, возможно, им было бы лучше, если бы отец был рядом… — упрямо ответила Мария. — На мой взгляд — это трусливый побег от проблем, он откупился от жизни. Это его выбор, так в чем тогда дело? А я почему должна умирать? Я этот вариант не выбирала. Если представится шанс, я снова попытаюсь сбежать отсюда.

— Ну ты и стерва! — не сдержалась Оля.

— Что?! — поднял брови Хан и взглянул на Олю.

— Ой, извините, нечаянно вырвалось… Я хотела сказать, Мария, что же это, из-за тебя могут убить кого-то, и ты все равно собираешься снова сбежать?!

— Может быть, ты, Оля, забыла, но меня сюда привезли умирать! Это вам предоставлена другая жизнь, а меня ждет только смерть.

— Так тебе сколько лет?! Ты уже бабка, а мы еще не жили, и тоже неизвестно сколько проживем, Олег Аркадьевич сказал, что если с Ханом что-нибудь случится… — при этих словах она покосилась на хозяина, и все-таки договорила: — Если он умрет, то и нас всех поубивают!

Она — бабка? Да на своей улице Мария была самая молодая, все соседки-старушки так и говорили ей: «Ты, девка, еще молодая…» Если она старше этих девушек, это еще не значит, что ей пора умирать…

— Ну, что ты на это скажешь?

— Только одно — мне жизнь еще не надоела.

— Ночью выходи, поговорим, — с этими словами хозяин, а вслед за ним и вся его ученая команда ушли из-за стола.

Мария сразу почувствовала себя незащищенной, дамы дружно шипели на нее.

— Олег, а откуда у нее этот костюм? Это же от Версачи? Я заказывала такой…

— А это он и есть. Ты что, не слышала, как хозяин потребовал одеть ее? Что бы я ей дал, свой, что ли, костюм?

— Ну не от Версачи же ей давать! Костюм от Версачи — смертнице! А я в чем буду ходить?! — возмутилась Ольга. — Я пожалуюсь своему Леониду Сергеевичу.

— Да у тебя их два десятка, зачем тебе еще один? Здесь театров нет! А Леонид Сергеевич сам был свидетелем, как все вышло. И еще неизвестно, что он скажет, когда узнает цену этого костюма и получит полную распечатку всех твоих заказов.

Оля растерялась, Леонид Сергеевич был скуповат.

— Но почему ты отдал именно мои вещи?

— Размер такой же…

Мария торопливо доела и ушла к себе, отлеживаться. Ночью она вышла в холл и долго ждала Хана, наконец он пришел с каким-то флаконом в руке.

— Вот мазь. Давай, раздевайся, намажу тебя.

— Нет, пусть лучше все болит…

— Вообще-то, я уже видел женщин…

— Я не буду раздеваться… — шарахнулась Мария, сама мысль показаться ему вот так, в кровоподтеках, царапинах и синяках ужаснула ее: — Я сама потом помажу, давай твою мазь.