Андрей Колесников: Тачки. Девушки. ГАИ

В этом отдавали себе отчет не только они. Мальчики старались изо всех сил. Они перепробовали все средства, которые я тут уже перечислил, и теперь просто методично заливали свечи. Шансы девочек завестись таяли с каждой секундой. Мороз крепчал.

И вот тут на улицу вышла моя знакомая. Она подошла к своему «Опелю Корса» и рассеянно посмотрела на него. Взглянула на соседей. Ситуация ее заинтересовала. Она махнула им рукой. Мужчины не ответили. Им было не до того. Девочки выскочили из своих авто, подошли к ней и о чем-то защебетали, поглядывая на своих героев. Нет никаких сомнений, о чем они щебетали. Героям лучше было этого не слышать.

Моя знакомая тем временем решила смахнуть с «Опеля» снежок. Она делала это варежкой так, словно дирижировала скрипичной группой. Один из парней мельком взглянул на нее и расхохотался. Он долго не мог успокоиться. Всем на мгновение стало смешно. Даже мне. Я в это время сидел в машине и ждал своих детей. Они должны были вот-вот выйти. Их мать хотела отправить их в этот мороз в детский сад. Это было, на мой взгляд, как минимум бесчеловечно. Я сказал ей об этом. Но она была непреклонна. Она делала свое материнское дело. И была намерена сделать его до конца.

Я хотел выйти и помочь, может быть, парням. Все-таки это мои соседи. Я почти вышел. Но снаружи, как только я открыл дверцу, на меня обрушился такой холод, что я не только сам остался сидеть в тепле, но и позвонил домой и категорически запретил все-таки вести детей в детский сад.

Тем временем девушка, которая по-прежнему болтала со своими подружками (ни одна из них не мерзла почему-то; наоборот, чем дольше они говорили, все с таким же удовлетворением поглядывая на своих ребят, тем больше, кажется, разогревались), решила наконец вплотную заняться своей машиной. Она открыла дверцу и села. Она не стала зажигать ни ближний, ни дальний свет фар. Она не давила на газ. Ей уж точно не пришло в голову ставить машину на нейтралку. Она просто завела ее, и все.

И вышла к девочкам. И они продолжили свою болтовню. Сказать, что меня разобрал дикий смех, нельзя. Машину просто затрясло от моего хохота. Слезы текли ручьями из моих глаз.

Я увидел, как один этих двух парней подскочил к ней. Тут уж я все-таки вышел из машины и тоже подошел. Мне показалось, что девушка может пострадать.

– Ты че?! – орал он. – Ты че, издеваешься?!

– Нет, – спокойно сказала она.

– Погоди, – сказал второй. – Не пугай ее. Слушай, – обратился он к девушке, – скажи по-человечески, как ты это сделала. Твоя каракатица не могла завестись.

– Почему не могла? – удивилась она.

– Потому! – заорали оба. – Давай рассказывай!

– Ну, – не очень уверенно начала она, – сначала я почистила ее от снега.

– Ты че, б… издеваешься?! – орали они. – Ты че?!

– Потом, – продолжила она, – я села в машину. Она только не добавила, что сев, она закрыла дверцу. Впрочем, может быть, она еще собиралась это сделать.

Две девушки в испуге бросились в подъезд. Они знали этих ребят.

– А потом этот… ну, ключик повернула, – закончила девушка.

Я думал, что они могут теперь ее убить. Они молчали.

– Ой, – сказала она, – мне пора идти. Ко мне же массажистка сейчас подъедет.

Она выключила зажигание и пошла к подъезду.

– А ты зачем заводила-то ее? – ошарашено спросил ее парень.

– Да просто попробовать, – пожала она плечами.

Иногда на российских дорогах случаются странные вещи, достойные жанра святочного рассказа. Вот один из таких случаев.

На моих глазах рядовой сотрудник ГИБДД взял взятку. Это историческое событие произошло на простой дороге с двусторонним движением в центре города-героя Москвы. И что же это была за взятка! Девушка ехала без прав и документов на машину. Она ехала и не думала ни о чем постороннем. Она ни на что не отвлекалась. То есть она думала только о своем парне. Гаишник тоже ни на что постороннее не отвлекался и сразу как-то, без всяких раздумий, ее остановил. Он понимал, конечно, что у нее не может быть все в порядке. И нелады в ее личной жизни с тем парнем были тут, конечно, ни при чем. И вот что гаишник сказал ей: – Здравствуйте! Ваши документы!

Надо признать, он просто не мог придумать фразы хуже этой. Он мог целую жизнь прожить и не придумать. Лучше бы он матом выругался, ей-богу. Всем бы от этого сразу стало легче, и прежде всего ему самому. Но он сдержался. Может, он просто не умел ругаться матом. Хотя это вряд ли. Девушке грозили, между прочим, арест и содержание под стражей до выяснения личности. Надо было что-то делать. А что в таких случаях делать? Известно что. Приемов тут немного. Девушка решила сразу использовать один из них. Она попыталась его очаровать. Но инспектор проявил принципиальность (а ведь хотелось ему, наверное, проявить беспринципность) и сказал ей все, что считал нужным. То есть он сказал: