Виктор Левашов - Третья половина жизни

Назавтра над первым секретарем горкома, который вынужден был ночью бегать по городу, как мальчишка, смеялся весь Норильск.

Взбешенный Савчук приказал уволить Анфису с радио. Одновременно с ней подал заявление об увольнении и Пенек.

Они вернулись в Москву, а через три месяца в Совет Министров СССР, копия в Комитет партийного контроля, поступила докладная записка от бывшего старшего экономиста планового отдела Норильского горно-металлургического комбината Пенькова. В ней на полутора десятках страниц, с подробными цифровыми выкладками, доводилось до сведения руководства о приписках на десятки миллионов рублей, которые совершаются на Норильском комбинате по прямому указанию директора комбината Долгих.

Это было уже совсем не похоже на анекдот.

Причина, по которой возникла эта ситуация, была та же, что и все беды норильских заводов после того, как талнахские рудники вышли на проектную мощность и план комбинату начали спускать по руде. Было и особенность. Она заключалась в том, что в рудах «Норильска-1» и «Норильска-2» соотношение меди к никелю было один к одному, а в талнахской руде три к одному. Старый Медный завод не мог справиться с такой нагрузкой. А план нужно было выполнять любой ценой. И тогда Долгих решается на авантюру: бросает все силы на строительство нового медного завода, а медь, как бы выплавленную из талнахской руды, приписывает. Расчет простой: всю зиму медь все равно лежит без движения в пакгаузах Дудинки, а к весне завод пустят и к началу навигации покроют недостачу.

И все бы получилось, если бы не история с автомобильными крагами за 180 форинтов.

Долгих попал. И на помощь со стороны было рассчитывать нечего. Никто не мог ему помочь. И менее всех – начальник главка Дроздов.

Очень причудливо складывались их отношения. Еще в бытность директором Дроздов сделал Долгих главным инженером комбината. Но почему-то сразу его невзлюбил, обращался как с мальчишкой, материл при всех по малейшему поводу и без повода. Долгих не прекословил, вникал в производство, в сложную структуру комбината. Когда Дроздов вернулся в Москву, а директором комбината стал Долгих, потому что некому больше было передать дела, травля не прекратилась. На селекторных совещаниях все сидели, опустив глаза, и старательно делали вид, что не слышат густого начальственного мата.

Потом произошел один случай. У Дроздова в Норильске остался сын, Гоша, работал на телестудии оператором. Однажды с приятелем и двумя девушками он поехал на Валёк, в пригород Норильска, где рядом с профилакторием стояли балки норильчан, типа утепленных вагончиков – туда приезжали на шашлыки, на рыбалку. Напились, сожгли балок, девушка погибла. Гоше светила тюрьма. Дроздов прилетел в Норильск и, как говорили, стоял на коленях перед Долгих, просил за сына. Дело замяли. После этого Дроздов возненавидел Долгих уже прямо-таки лютой ненавистью. И докладная Пенькова была для него царским подарком.

Из Москвы прилетела комиссия человек из пятнадцати во главе с заместителем председателя Совета Министров. Проверка сигнала не заняла много времени. Все изложенное в докладной Пенька подтверждалось до запятой. Комиссия съездила в Дудинку, посмотрела на пустые пакгаузы, в которым никакой медью и не пахло, и вернулась в город. В горкоме партии состоялось расширенное бюро с присутствием членов комиссии. На повестке дня был только один вопрос: персональное дело коммуниста Долгих.

Норильск замер.

Через два часа бюро закончилось. В решении было: коммунисту Долгих поставить на вид. Не исключить из партии, снять с работы и отдать под суд, не строгий выговор с занесением в учетную карточку, не просто выговор. Поставить на вид. Всё.

Позже Леонтьев познакомился с чиновником из Минцветмета, который прилетал в Норильск в составе комиссии, и спросил, почему так кончилось персональное дело Долгих. Ведь снять его было проще простого. И желающих заменить его на посту директора Норильского комбината наверняка было немало. Флагман отрасли, место престижное. В чем же дело?

– Да, снять его было легко, – согласился он. – И заменить легко. Мы вели переговоры со многими. Но все сразу спрашивали: а приписки спишете? Нет? Тогда нет. Кому же охота вешать на себя двадцать с лишним миллионов приписок? Так и получилось, что в той ситуации руководить комбинатом мог только один человек. Сам Долгих.

Всё вышло так, как и планировал Долгих: новый завод был построен, начал переработку талнахской руды и к открытию навигации дудинские пакгаузы уже ломились от меди.