Виктор Левашов - Третья половина жизни

– Никаких, Авраамий Павлович! И снегоочиститель не застрял.

– Сколько осталось?

– Минута.

– Уже не застрянет… Дорогие друзья, поздравляю вас с Новым годом!..

Тишина. В ней раздаются, словно кремлевские куранты, удары железом по рельсу: один, второй, третий… двенадцатый. Загремели стаканы и кружки, из радиолы зазвучал вальс.

Саша отозвал Завенягина в сторону.

– Извините, Авраамий Павлович. К вам человек.

– Какой человек?

– Из Москвы.

Подвёл приезжего в форме НКВД.

– У меня для вас пакет из наркомата. Распишитесь. Приказано передать на словах: готовьте преемника.

– Когда?

– Скоро. Вас известят. С Новым годом!..

– Что случилось, Авраамий Павлович? – спросил Саша.

– Меня отзывают. В Москву.

– Но это же здорово! Значит, вам доверяют!

– Нет, это значит совсем другое.

– Что?

– Будет война. Забудь об этом. Танцуй. Пусть все танцуют. Может быть, это наш последний праздник на многие годы.

Это был их последний праздник на многие-многие годы.

Звучит вальс. Появляется Маша. Всё такая же юная. Танцует с Мешковым.

Летчик Георгий Мешков. С мая 1942 года вместе с лётчиком Веребрюсовым доставлял норильский никель на танковые заводы Урала. Первой партии никеля хватило на броню для двадцати пяти танков. Погиб в воздушном бою под Прагой в 1945 году…

Маша оставляет Мешкова, танцует с Потаповым.

Потапов Михаил Георгиевич. В 1944 году по ходатайству Завенягина был освобожден без права выезда из Норильска. В 1945 году получил разрешение выехать в Красноярск, здесь был арестован и приговорён к бессрочной ссылке в Красноярском крае. Умер в 1954 году в Хакассии.

Маша танцует с Воронцовым.

Александр Емельянович Воронцов. До 1956 года работал с Завенягиным. Умер в 1984 году в Москве.

Воронцов уступает Машу Шаройко.

Александр Емельянович Шаройко, главный инженер проекта Норильского комбината. Умер в 1951 году в самолёте, летевшем из Норильска на Кольский полуостров, в город Мончегорск, на комбинат «Североникель».

Маша оставляет Шаройко, танцует с Завенягинам.

Авраамий Павлович Завенягин, генерал-лейтенант госбезопасности. Дважды Герой Социалистического труда. Во время войны руководил оборонным строительством в Сибири и на Дальнем Востоке. Позже с академиком Курчатовым возглавлял работы по созданию атомного оружия, был заместителем Председателя Совета Министров. Умер от сердечного приступа 31 декабря 1956 года. Похоронен на Красной площади у кремлевской стены. За два года до смерти он написал: «Всю жизнь меня привлекали плодовые деревья, сад, его рост, созревание, тайны жизни и рождения яблока, ягоды. Но почти никогда мне не удавалось заняться этим увлекательным и благородным делом».

Вальс стихает. Перед ёлкой выстраиваются малыши из детского хора. Выдвигается рояль. За него садится Надежда Марковна, в том же старомодном концертном платье, берет первый аккорд.

Из края в край вперёд иду

И мой сурок со мною.

Под вечер кров себе найду

И мой сурок со мною.

Кусочки хлеба нам дарят

И мой сурок со мною.

И вот я сыт, и вот я рад

И мой сурок со мною…

Премьера спекталя «Особое назначение. Завенягин в Норильске» состоялась зимой в новом здании театра. Нам повезло: не пришлось изворачиваться, выдумывать «сереньких». Времена менялись с феерической быстротой, жеманный плюрализм мнений превратился в гласность. И хотя свободой слова гласность еще не стала, цензура оказалась полностью дезориентированной, не знающей, что уже можно, а чего еще нельзя. Мы рискнули: нахально вывели на сцену никаких не «сереньких», а настоящих зэков – в драных ушанках, в клифтах с номерами. И сошло. Сошло! Впервые в истории советского театра на сцене появился сталинский лагерь.

Норильский театр очень долго строили. Сооружение получилось внушительное, напоминающее горнолыжный трамплин крутым скатом кровли, скрывающем театральную машинерию. Наружная отделка – дикий, грубо отесанный камень, а внутри – мрамор, дорогие сорта дерева, хрустальные люстры и уютный зрительный зал мест на семьсот. Это нужно было видеть, как из замяти пурги или густого морозного тумана появляются безликие фигуры, упакованные в шубы, меховые шапки и шарфы до глаз, поднимаются по широкой каменной лестнице и в холле преображаются: мужчины в парадных костюмах, свежие с мороза прелестные женщины, обязательно в платьях, в чулочках, в туфельках на высоком каблуке. Никаких сапог, никаких джинсов и брюк – считается неприличным.