Фред Стюарт - Век

У Дрю, сопровождавшего Милли Чапин, хватило здравого смысла припарковать машину за несколько кварталов от дома матери и пройти это расстояние пешком. Милли выглядела сногсшибательно в светло-зеленом платье времен Директории, которое было настолько прозрачным, что сквозь него было хорошо видно ее тело, и только искусно собранные дополнительные складки на стратегически важных местах помогли ей избежать ареста полицией нравов. Ее светлые волосы были уложены по моде того времени, и единственным украшением девушки, помимо красной ленточки на шее, была полоска зеленого шелка, повязанная под ее довольно плоской грудью. Прохладный осенний ветер развевал прозрачное платье Милли, обнажая стройные ноги в сандалиях, что вызывало громкие возгласы одобрения и аплодисменты у мужчин в толпе. Милли улыбалась, словно говоря всем своим видом: «Разве я не великолепна?» Дрю не уступал ей в экстравагантности. Он взял напрокат шелковый камзол в белую и голубую полоску, башмаки и короткие штаны, так обтягивавшие его тело, что ему даже пришлось подвязать что-то вроде гульфика, чтобы его внушительные мужские прелести не слишком бросались в глаза. Несмотря на это, его выпуклость привлекала внимание девиц, и Дрю был явно польщен этим.

В самом особняке какое-нибудь привидение восемнадцатого века чувствовало бы себя как дома. Оноре запретил использовать электричество в этот вечер, и доэдисоновские свечи волшебно мерцали в золотых подсвечниках и хрустальных люстрах. Слуги в ливреях принимали у гостей шляпы в стиле Директории и такие же пальто, после этого гости медленно поднимались по изящной лестнице на второй этаж в танцевальный зал, где их приветствовали хозяева дома. На Люсиль было просвечивающее платье, являющееся точной копией платья мадам де Рекамье [73] Де Рекамье (1777–1849) — жена парижского банкира, салон которой был центром, объединившим людей, оппозиционно настроенных к Наполеону I. . Оно было более скромным, чем у Милли, тем не менее выгодно подчеркивало ее фигуру, сохранившую благодаря диете стройность. Оноре решил, что на фоне остальных его жена должна выделяться и вместо обязательной алой ленточки на ней будет тоненькое ожерелье из рубинов, которое он заказал для нее в ювелирном магазине «Ван Клиф и Арпельс». Люсиль подумала, что это будет уже излишеством, однако, как всегда, уступила его желаниям. Во все возрастающем одиночестве своей блестящей, но лишенной смысла жизни Люсиль обнаружила, что не может обходиться без модных мужей, подобно тому как наркоманы не в состоянии прожить без героина. И, как наркоманы, она была готова заплатить за это любую цену.

Бал открылся кадрилью, которую лишь немногие гости умели танцевать. Поэтому Оноре мудро решил ограничиться лишь одним танцем восемнадцатого века, и оркестр вернулся в двадцатое столетие, перейдя к чарльстону. Тут же число танцующих быстро увеличилось, и Дрю с Милли отдались этому стремительному танцу.

— Ну и что ты думаешь обо всем этом? — спросил Дрю, с упоением хлопая ладошами под коленками.

— О, это умора! И твой отчим тоже уморителен. Он что, гомик?

— Не думаю. Почему ты так считаешь?

— Он такой изнеженно-элегантный, что напоминает гомика.

— Мать — его третья жена.

— Это ничего не значит.

— Для девушки, которая впервые переспала с мужчиной только в прошлом месяце, ты, безусловно, набралась самой экзотической информации.

— Жизнь в Гринвич-вилидж научила меня многому, к тому же я быстро все схватываю.

— Это я заметил.

— Например, недавно ко мне приставала лесбиянка.

— О Боже, ты слишком быстро все схватываешь. Где это случилось?

— На литературном вечере с коктейлями. Подружка Элли открыла книжный магазин в Гринвич-вилидж и устроила вечеринку в честь этой бразильской романистки, которая написала роман о лесбийской любви. Очень шокирующий. Так вот, у этой писательницы был монокль, челка, как у Луизы Брукс, и твидовый костюм — все классное, — и она спросила, не пересплю ли я с ней.

— Надеюсь, ты этого не сделала?

— Конечно нет. Женщины не интересуют меня в этом плане. Кроме того, — она улыбнулась, — у меня есть ты.

Они пили шампанское в библиотеке на первом этаже. Была уже полночь, ночной ветерок лениво колыхал легкие занавески на распахнутых окнах. Милли уютно расположилась на диване и закурила. Глаза Дрю пожирали изгибы ее тела. Потолок сотрясался от топота толпы, танцующей наверху.

— Я говорил тебе о Серже Виттгенштайне, — сказал он, — из-за него у меня неприятности с моим стариком.