Фред Стюарт - Век

— Я прочитал о смерти твоего дяди. Очень жаль. Он был прекрасным человеком.

— Он был старик.

— А твой муж…

— Он умер в прошлом году.

Виктор удивился:

— Но он-то не был стариком?

— Он умер неестественной смертью. Чезаре занимался импортом вин. К тому же он очень сильно пил. Запрет на продажу спиртных напитков погубил его дело, и он стал пить еще сильнее. Только это было какое-то низкосортное пойло. А в прошлом году он купил какое-то спиртное, которое оказалось буквально смертельным. Чезаре умер в мучениях — хвала великому моральному эксперименту под названием Запрет! — На секунду она умолкла. — Ты не видел некролога в газетах, потому что их не интересовал Чезаре Риццо. Но зато они очень интересуются Декстером. Я читала в газетах о грандиозном приеме, устроенном Люсиль. Как они назвали его? Бал красной ленточки? Кажется, она ничуть не изменилась. Тебе все-таки удалось развестись с ней в конце концов, не правда ли? Хотя ты и говорил, что не сможешь этого сделать. — В ее голосе появилась враждебная нотка.

— Я никогда не видел тебя такой ожесточенной.

— Я и не была ожесточенной, когда была… скажем так, глупой или наивной настолько, что поверила, будто наша маленькая любовная история может иметь счастливый конец. Но все эти годы я много думала о тебе, Виктор. Я даже несколько раз начинала писать тебе письмо, но каждый раз останавливала себя.

— О чем ты хотела написать?

— Что-то вроде того, что теперь, после многих лет, я считаю тебя самым эгоистичным человеком из всех, кто встретился мне в жизни. Конечно, это все звучало бы как «зелен виноград», честно говоря, оно так и было на самом деле. Когда мы расстались, я так тебя любила, что испытывала к тебе жалость. Но когда спустя несколько лет ты развелся с Люсиль, я начала жалеть себя. Ты меня использовал, Виктор. Я была удобна для тебя. Но никому не нравится, когда его используют.

Он кивнул головой, соглашаясь:

— Я заслуживаю таких слов. Но ты упустила одну вещь: я очень сильно любил тебя.

— Не сомневаюсь в этом. Но это не принесло мне большого счастья. Полагаю, ты появился в этом довольно убогом месте не для того, чтобы вспоминать старые времена?

— Откровенно говоря, в каком-то смысле я пришел именно для этого. Но… — он поднялся, — думаю, я сделал ошибку. Еще одну ошибку. Больше я не побеспокою тебя.

— Ты мог по крайней мере оказать мне любезность и сообщить, зачем приходил.

Он опять уселся в кресло:

— Хорошо, я пришел, потому что напуган и не знаю, что делать. Ты помнишь Винни Тацци?

— Очень хорошо. Ведь это его пойло убило моего мужа.

— А ты сообщила об этом полиции?

— Конечно. Но что они могли сделать? Да их это и не волнует особенно. Тысячи людей умирают от таких спиртных напитков. Они не могут доказать, что каждый подобный случай — убийство, а это именно так и есть. Они советовали мне нанять адвоката, но не сказали, где достать деньги, чтобы ему заплатить. Денег от страховки Чезаре едва хватило, чтобы вернуть долги и похоронить его. Тут уж было не до адвокатов и не до полиции…

Виктора поразило, какой жестокой она стала. Видимо, он забыл, что бедность убивает в человеке доброту.

— У тебя должны быть хоть какие-нибудь деньги.

— Я каждый год получаю небольшую сумму по завещанию дяди Этторе. Мне хватает. Почему ты вспомнил Винни Тацци?

— Он похитил моего сына.

Теперь на ее лице появилось изумление. И тревога.

— Когда?

— Вчера утром, после того бала у Люсиль. Полиция проследила его передвижения до полпятого утра. Примерно в это время он поставил машину в гараж и потом просто исчез. Я пока еще не получил записку о выкупе, однако знаю, что за этим стоит Тацци.

— Почему ты так думаешь?

Он рассказал ей о Серже Виттгенштайне и «Грэхэм-Хоуэллс лайн».

— Я хотел поговорить с кем-нибудь, — продолжал он. — Люсиль в истерике, полиция не знает, что делать… Я не знаю, что делать… — Он беспомощно пожал плечами. — Вот я и подумал о тебе.

Джулия увидела в его глазах то, чего в них никогда раньше не было, — отчаяние.

— Если Тацци причинит ему боль… — Он не закончил фразы.

Она встала, подошла к нему, взяла за руку и на секунду сжала ее:

— Я приготовлю кофе. Мы выпьем по чашке и поговорим.

Она выпустила его руку и пошла в кухню.

Серж Виттгенштайн подвязал шелковым поясом свой японский халат, закурил сигарету «Собрани» и стал ждать, пока японский слуга не проведет Виктора в его кабинет на третьем этаже. Банкир позвонил ему два часа назад и попросил о встрече. Серж прекрасно знал, зачем тому понадобилось встретиться с ним.