Виктор Ерофеев - Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)

— Ерунда какая-то, — сказал я. — Неужели душа стоит тыщу франков?

Проводник молчал.

— Если вы смогли победить мусульманство, то почему не победили деньги?

Гид, не отвечая, кивнул на скалы.

— Здесь мы хороним своих мертвецов. Их поднимают на веревках в гроты, а потом приваливают камнем. В наших местах смерть — новость.

Габи нервно захихикала.

— Еще совсем недавно, — посмотрел на нее проводник без осуждения, — состарившись, люди превращались в змей, и они ползали вот тут, по плато Бандиагара. По ночам змеи-предки заползали в жилища поесть, и люди, даже сегодня, как увидят змею, рвут на себе одежду и бросают ей, чтобы та приоделась. Затем змеи превратились в духов-йебанов.

— Ну, этих духов у нас хватает, — сухо сказал я. — А как же смерть?

— Это была сделка, — сказал проводник. — Мы поменяли смерть на корову.

— М-у-у-у! — высказалась Габи, намекая на Хайдеггера, у кого бытие-в-смерти основано в заботе, как брошеное бытие-в-мире присутствие вверено своей смерти, которая есть неоспоримый «опытный факт».

— На корову? — недоверчиво спросил я. — Корова породила смерть!

— Во всяком случае, смерть — это жадность, — сказал проводник.

Мы вошли в деревню. Она состояла из двух частей-близнецов, каждая — соответствовала человеческому телу. Хижины были похожи на белые грибы чуть выше мужского роста. В одних грибах жили люди, в других — овцы, в третьих хранилось зерно. Отдельно стояли хижины, где помещались менструальные женщины. Малые дети с душераздирающими криками, писаясь и какаясь на ходу, бросились от нас врассыпную: мы были белые люди, с содранной кожей, как освежеванные бараны, и детям казалось, что мы пришли их забрать с собой. Мы вошли в одну хижину без всякого приглашения, но нас никто не остановил. На полу лежала нагая женщина со следами смущения на лице. Над ней суетилась зеленоволосая братва, которую мы видели вчера в харчевне. Братья вытягивали у себя из пальцев волокна: они делали матери юбку. Скрученные спиралью влажные волокна, полные сущности этих зеленоволосых людей, заключали в себе слово . Мать очнулась и быстро заговорила. Мы вышли. Мне показалось, что земля под ногами пульсирует, что здесь бьется чье-то сердце.

— Какие жертвоприношения любезны вашим богам? — спросила, привычно сделав брови домиком, Габи.

— Да всякие, — лениво сказал проводник. — Мы любим курей, овец, собак.

— А людей? — спросил я.

— Бывает, — ответил гид.

— Белых тоже?

— Когда предоставляется возможность, — сказал проводник с нехорошей ухмылкой. Сури заволновался.

— Каннибализм? — спросил я.

— Дикарь с человеческим мясом между зубов — это колонизаторский миф! — выкрикнула Габи.

— Тут был небесный десант, — сказал проводник. — Когда восьмой предок спустился на землю раньше седьмого, нарушив последовательность, тот пришел в бешенство, восстал против всех, раскидал, понимаете ли, наши семена. Пришлось убить. Мы съели тело, а голову отдали кузнецу.

— Зачем? — удивилась Габи.

— Кузнец вырыл яму, похоронил голову, — ответил проводник.

Габи дико закричала. Стояла ночь. Я схватил фонарь. Осветил помещение. Вцепившись Габи зубами в шею, проводник пытался совокупляться с ней, но что-то ему мешало. Какая-то сила мешала мне броситься немке на помощь. Проводник выхватил нож и срезал Габи клитор, который всегда поражал меня своими размерами. По своей конфигурации он был похож на термитник из здешней саванны.

К утру все это привело к аномалии. Габи родила в сортире на улице непарное существо, шакала, и назвала его почему-то Йуругу, хотя при благоприятных обстоятельствах должны были родиться близнецы. Мы не знали, как быть. Габи кормила шакала грудью, хотела увезти в Берлин, поскольку это ее ребенок. Взволнованная мать утверждала, что шакал так же необходим для нормального течения жизни, как и близнецы. Меня растрогали ее материнские чувства. Но, строго говоря, рожденный Габи в то жаркое утро зверь воплощал беспорядок (что было странно для мамы-немки), бесплодие, засуху, ночь и смерть.

Оставшись без пары, шакал в тот же день совершил инцест с Габи, которая от ужаса, пытаясь воспрепятствовать его некрасивой затее, превратилась в муравья и спряталась в собственном чреве, но не смогла убежать. В результате инцеста шакал обрел дар речи, обматерил нас и открыл мудрецам замыслы нашего проводника.

— Я знаю, — возник проводник, перейдя со мной на ты, — зачем тебе нужны пять рек.