…Медведев вернулся в Центр, сварил себе кофе и отнес в номер. Разложил в безупречном порядке бумаги, книги и приготовился работать.
В дверь осторожно постучали. «Войдите!» — крикнул через плечо Медведев и услышал невнятный голос Лайлы. Она была в цветастых лосинах, искрящейся кофточке, мягких домашних тапочках и не решалась переступить порог приоткрытой двери. Медведев поднялся из-за стола и сделал приглашающий жест рукой — входите! Лайла, смущенно улыбаясь, вошла и, держась для наглядности за голову, объяснила, что ее посетила сильная головная боль, а таблеток у нее нет. Не мог бы Сергей дать ей анальгетик, если у него есть?.. О’кей, о’кей, сказал Медведев, конечно, он даст. Он протянул ей упаковку анальгина и цитрамона, Лайла выбрала анальгин и, смущенно улыбаясь, стала объяснять, что сегодня много ездила на велосипеде, было жарко, она устала, потом ходила в сауну при финском консульстве, и вот — разболелась голова. Медведев узнал, что финский консул — ее друг, они оба любят велосипедный спорт и уже объехали пол-острова.
«Зачем на острове финский консул?» — поинтересовался Медведев. Лайла, отняв ладошку от головы, сказала, что летом на Родос прилетают на отдых около десяти тысяч финнов и финок. Им нужна помощь. Какая? Летом на остров съезжаются проститутки из разных стран, они обирают доверчивых финских мужчин до нитки. Некоторых мужчин подпаивают, они теряют деньги и документы. Им надо помочь вернуться домой… Страдают и женщины — они по простодушию знакомятся с мужчинами, возникают проблемы… Им всем надо помочь добраться до родины.
На этот раз Лайла говорила медленнее, чем обычно, внятно, и смотрела на Медведева серьезно и — как ему показалось — сочувственно, словно предостерегала его примером своих наивных и доверчивых соотечественников.
«Зимой у консула меньше работы, но все равно есть…» — сказала Лайла и, кивнув на письменный стол, поинтересовалась, как идет работа. «Спасибо, — улыбнулся Медведев. — Медленно подхожу к главному…» — «Русски толга сапрякает, но пыстра етет! — улыбнулась Лайла. — Бай! Сенкью!» — «Бай!»
Медведев хмуро ел сосиски с кетчупом и слушал рассуждения Анатолии о Василии Аксенове, русском писателе, ныне преподающем в Америке. В открытые настежь под потолком столовой окошки светило утреннее солнце, врывался со склона холма теплый ветерок, но настроение складывалось поганое.
Собственно говоря, сестра-хозяйка или менеджер по чистоте, как называл ее Джордж, не рассуждала, а подсмеивалась над бывшим кумиром советской молодежи за страсть к деньгам, которую она, очевидно, подметила в нынешнем американском профессоре.
За столом напротив Медведева церемонно пил кофе немецкий поэт Вернер, длинный, нескладный, избегавший встречаться с Сергеем Михайловичем взглядами, а когда встречался, то Медведев чувствовал в нем затаенную неприязнь европейского интеллектуала, живущего в аптечной чистоте квартиры, к лесному жителю — грязному, оборванному, влезшему в сапогах на ковер и желающему сесть в кресло, чтобы вести разговор на равных. Вернер не спеша пережевывал бутерброды и не спускал глаз с американского телевизионного комментатора, передающего военную сводку из Чечни. Медведев старался скрыть свою хмурость, понимая, что и Чечня и Аксенов со своими долбаными деньгами относятся Вернером на печальный счет нынешней России, а значит, и на его, Медведева, счет…
Поднявшись в свою комнату, Медведев сел за стол и побарабанил пальцами по столешнице. «Надо писать, надо писать…» — мысленно выговаривал он, постукивая ногтями по ореховой фанеровке. Он достал из тумбочки большой черный блокнот и взял авторучку.
Медведеву нравился этот подарок сослуживцев в добротной мелованной обложке. Просторные клетчатые листы трех цветов, сложенные на шведской фабрике в единый блок, напоминали со стороны обреза сухой вафельный торт.
Листы нежно-желтые — при взгляде на них вспоминались кувшинки у берега лесного озера — лежали в блокноте первыми. Медведев дал им заголовок «Греческий дневник». Распахивать кувшиночные страницы было всего приятней. Он начал их заполнять ранним утром, едва поставив в номере чемодан и выпив с Анатолией кофе. Обычные наблюдения путешественника — вдавленные в память бумаги подробности заграничной жизни.
Страницы серо-голубые, как экран компьютерного монитора, Медведев отвел под рассказы Оксаны.
И на листах густо-розовых, охлажденных голубой клеткой, вызревали фрагменты романа. Неоконченные диалоги, фантазии автора, ждущие подтверждения исторические догадки, кирпичики абзацев, на которых будет держаться глава или эпизод. Увы! — всего два десятка страниц убористого текста.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу