А если бы я не оказался поблизости и не заметил упавшего в снег послания, то его, скорее всего, затоптали бы прохожие. И не скоро бы мне стало известно, что мой петербургский дед Павел Каралис и его супруга Ольга Николаевна были православного вероисповедания, происходили из мещан посада Колпино Царскосельского уезда, состояли в первом браке и крестили в 1909 и 1911 годах своих сыновей — Виктора и Валентина, что следовало из высланных в мой адрес «Выписей из метрических книг» Воскресенского (Смольного) собора всех учебных заведений и церкви Успения Пресвятой Богородицы в Парголове.
Виктор и Валентин — мои дядьки. Первого я никогда не видел, он умер в десятилетнем возрасте от горячки на руках у старшего брата — моего отца. Помню, как отец вспоминал и чуть не плакал: дети спали на полу, мать лежала больная на кровати, несколько дней бредила, должна была умереть, братишку колотило от холода, отец заворачивал его в старый тулуп, баюкал, лохматая собачонка печально смотрела на огонь в печке… Мать выжила, а брат Виктор умер. И было это уже в Тамбове.
Второго, дядю Валю, железнодорожника, я видел один раз — он приезжал на похороны отца из своего Радофинникова, где у него был дом, хозяйство, две дочери и совсем не было парней-наследников. Очень походил на моего отца, чуть прихрамывал — на фронте зацепило осколком сухожилие. Как он умер, я, к сожалению, не ведаю…
Вот и все! Можно отдыхать от мнимого дворянства нашей фамилии! В письме, которое я вытащил из мартовского снега, ясно написано: мещане. Дышите глубже, товарищи, и забудьте про княжеский титул, которым нас подманивала возможная московская родственница Елена. Если бы у нее было фамильное древо с семнадцатого, как она уверяла, века, то никакой бы переезд с квартиры на квартиру и никакие дела не помешали бы ей найти документы и представить их не только мне, но и возможным женихам. А то почти десять лет прошло, как она прихвастнула в рождественскую ночь в нашей старой квартире на Гаванской улице про древо и поместье предков на литовской земле, а результат — нулевой. Десять лет не найти бумагу в собственной квартире! Правда, она недавно сообщила мне по телефону, что у нее шесть собак. Может, собаки сгрызли изображение родового древа? Едрён-батон…
Я в одиночестве выпил чашечку кофе и выкурил сигарету. Безвольный идиот! Давно пора бросить курить, но я все дымлю и дымлю по пачке в день этой никотиновой дряни! Просто даже перед предками стыдно за свое безволие! Я засунул сигареты подальше от глаз. Но не очень далеко — чтобы в случае крайней нужды не лезть куда-нибудь за форточку, как советуют делать инструкции по оставлению этой вредной привычки, а быстренько нашарить их. И в кого из предков я такой хитрый?..
За окном по заснеженной набережной Адмирала Макарова мчались навстречу друг другу автомобили, а по дымящей, словно горячей, воде Малой Невы взбирался против течения буксир «Гордый». Иногда его черный силуэт пропадал в клубах пара над темной водой, и мстилось, что он ушел на дно, как такси с четырьмя пассажирами, про которое недавно рассказывали по телевизору. Но вот «Гордый» вполз под арку Биржевого моста, и я потерял его из виду…
В конце письма архивисты сообщали, что в тех петербургских церквях, которые я указал как возможные места венчания дедушки Павла Каралиса с бабушкой Ольгой Николаевной, за указанные годы — 1902–1905 — ничего похожего на документы о бракосочетании моих предков не обнаружено.
Этот факт следует проанализировать.
Сестра Вера в одном из телефонных разговоров уверенно заявила, что знает, в какой церкви венчались наши дедушка с бабушкой — ей, пионерке, указал, дескать, это место под большим секретом отец, когда они много лет назад шли по Дегтярной улице.
Я полез в справочники и установил, что на Дегтярной улице помимо церкви Санкт-Петербургского подворья Старо-Афонского Свято-Андреевского скита, мимо которых я и сам ходил в школу на 6-ю Советскую, стояла еще одна церковь — в честь Рождества Христова (на Песках). Она и задала названия десяти Рождественским улицам, ставшим потом Советскими. Церковь разрушили в 1934-м, в «пятилетку безбожия». Мое поколение застало на том месте лишь «пятачок» — круглый сквер с возвышением в центре, где летом пестрела цветами клумба, а зимой сколачивали катальную горку. Этот сквер на месте снесенной церкви, где по божественным законам будет вечно обитать ангел, жив и поныне: между Дегтярной улицей и Суворовским проспектом в створе 6-й Советской улицы.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу