Лия Флеминг - Ласточки

Мадди была права, посчитав, что ее предали. Теперь Глория навеки стала ее врагом. А она так одинока… И если Грег бросит ее, придется найти работу. Такую, которая не помешала бы сидеть с Бебе. Но, может быть, еще не поздно навести мосты… ради ребенка.

Возможно, пока он беспомощен, она сумеет вникнуть в дела фирмы, быть в чем-то полезной. А он побудет с ребенком.

Грег выздоравливал медленно. Он был благодарен Глории за ее визиты, но она так и не рассказала мужу о приезде Мадди и сама забирала почту, чтобы проверить почерк на конвертах. Но Мадди ни разу не написала, а Глория по-прежнему не доверяла им обоим. Что, если они начнут встречаться за ее спиной?

После той ссоры они больше ни разу не говорили о календаре. Он извинился за то, что разбил стекло на портрете, а Глория вставила фото в новую рамку и поставила ее в больничной палате. Бебе посылала отцу письма и рисунки, а тот с большим интересом следил за подготовкой к ралли Королевского автомобильного клуба в Хастингсе.

Афтоны были добры к Глории, и та стыдилась своего злобного отношения к ним. Теперь она просто обязана доказать всем, что чего-то стоит, бороться в одиночку, проявить истинную храбрость и хотя бы раз в жизни удивить всех своей стойкостью.

Она даже зашла настолько далеко, что попыталась разыскать Кена Силверстоуна. Ей потребовалось немало мужества, чтобы подняться по ступенькам в его студию, но дверь оказалась запертой.

Официантка в соседнем трактире, которую попыталась расспросить Глория, пристально оглядела ее с головы до ног и посоветовала:

– На вашем месте я бы его не искала. Выбросите деньги на ветер, дорогая. Я слышала, он отсидел срок. И с тех пор я его не видела. Вроде бы там теперь ателье мастера тату.

Какое облегчение знать, что больше не придется столкнуться с Кеном! Глорию просто распирала ярость! Если ее мать и виновата, то Кен виноват куда больше! Воспользовался ее глупой амбициозностью, доверчивостью и невежеством. Каталоги белья, как же! Этот дьявол подогревал в ней тщеславие, льстил ей, и она оказалась марионеткой в его руках! Он видел ее слабости и использовал их в своих целях. В жизни все имеет цену, и, Господь свидетель, теперь она платит за свою глупость. Если когда-нибудь она встретит Кена, то убьет собственными руками. В фильмах оскорбленные женщины покупали пистолеты и убивали любовников. Бедную Рут Эллис [53]повесили за то, что она пристрелила своего, но теперь Глория понимала, на что можно пойти, если ярость туманит мозги. Она видела нечто подобное в глазах Мадди.

– Что я наделала? – в который раз спросила себя Глория. Ее тошнило от омерзения к себе.

Глория не пожелала бы никому такой жизни. Она хотела устроить Грегу большой сюрприз и показать, что она перестала воспринимать их жизнь как должное. Когда ему станет лучше, она взвалит на себя часть обязанностей и постарается помириться с мужем. Наверное, еще не слишком поздно спасти их брак.

Ее внимание привлекло объявление в «Йоркшир пост» об открытии в Скарпертоне нового ночного клуба с рестораном. У Грега были акции этого клуба. Там искали управляющую с яркой внешностью и опытом устройства ужинов. Неплохо бы поучаствовать в собеседованиях от имени мужа. Присмотреть, чтобы они взяли девушку действительно высокого класса. У Глории Берн появился шанс хоть что-то в жизни сделать правильно, она поможет мужу вести дела. Кажется, жизнь постепенно налаживается.

Грег сидел среди россыпи игрушек и пазлов, пытаясь уложить ногу поудобнее. Все заживало очень медленно. Он обзавелся костылями, чтобы хоть как-то ковылять по дому. Пока никаких шансов сесть за руль у него не было, поскольку он никак не мог сосредоточиться и чувствовал себя бесполезным калекой.

Глория была крайне предупредительной. Вкусно кормила, заботились обо всех нуждах. Но между ними выросла невидимая стена, через которую они переговаривались шепотом, не желая будить спящую собаку. Как вежливые, едва знакомые люди. Он радовался каждому приезду Чарли, который рассказывал новости о своих гаражах и сезоне ралли, но Грег был подавлен и не проявлял былого энтузиазма. Он чувствовал себя как в капкане, раздражался от собственной немощи, неспособности ходить без костылей. Стыдился того, что иногда бывал так слаб, что не мог самостоятельно расстегнуть ширинку. Любое движение требовало усилий, хотя врачи считали, что со временем все восстановится. Но больше ему никогда не быть гонщиком. Мышцы на правой ноге навсегда потеряли прежнюю силу.