Зарин Андзор - Караван в горах. Рассказы афганских писателей

Шел ноябрь 1831 года. Все было готово к восстанию. И тут новая весть: убиты британские караульные, убийца не схвачен.

Англичане в отместку спалили дотла все, что могли, схватили нескольких афганцев и повесили для устрашения народа.

И смерть пошла косить своей косой. Британские патрули погибали один за другим от чьей-то умелой руки, не оставлявшей никаких следов. Британское командование пребывало в тревоге: положение становилось все более опасным.

Англичане усилили репрессии. После четырех часов дня жителям запрещалось появляться в городе. За нарушение грозил расстрел.

Двери домов были крепко заперты на засовы, люди боялись нос высунуть на улицу.

Как-то поздно вечером Махджабина и Шер Афзаль сидели на веранде и вдруг заметили, что постель Батура пуста.

Недоумение быстро сменилось тревогой: сын ушел без разрешения, а одежда его лежала на месте. Выйти из дома в такое опасное время! Что за легкомыслие!

Уже перевалило за полночь, но ни Шер Афзаль ни Махджабина не сомкнули глаз, ожидая сына.

Лишь утром, когда с минарета раздался азан[ Азан — призыв муэдзина к молитве.], явился Батур в форме английского солдата.

С перепугу родителям почудилось, будто вошел оккупант, но, узнав сына, они заключили его в объятия.

Когда же стало известно, что убиты еще пятеро британских солдат, а убийца, как: обычно, не оставив следов, исчез, родители поняли, кто этот таинственный мститель.

Британские власти бросили все силы на поиски и в конце концов напали на след.

Около полудня в дом Шер Афзаля ворвался британский офицер с несколькими солдатами. Во время обыска была найдена военная форма, в которой отважный Батур убивал чужеземных солдат.

В руках британских властей оказалась улика. Раскрылась наконец тайна загадочных убийств их солдат.

Офицер быстро провел допрос и обвинил юного героя в убийстве британских офицеров.

Батура повесили на площади Шор-Базара.

Поднимаясь на помост, мальчик увидел в толпе отца и мать, обливающихся слезами, и послал им прощальную улыбку.

Перевод с пушту Л. Яцевич

На лбу у Джани выступили капельки пота. Увидев, что мать вдевает нитку в иголку, девушка робко сказала:

— Мамочка! Этот проклятый ворот все расползается… Хватит… Ведь я ношу это платье почти пять лет. Хан дал мне его в тот год, когда умер отец, пусть земля ему будет пухом, и потом ведь…

Джани умолкла и, потупившись, уставилась в пол. А когда мать принялась за шитье, тихо добавила:

— Мамочка! Этот хан вечно шарит глазами у меня за воротом.

Абый[ Абый — букв.: мамаша, обращение к пожилой женщине, часто становится частью имени.] Наштара, услышав это, уколола палец иголкой и вскрикнула. Слова дочери сильно ее огорчили, она наморщила лоб и часто-часто заморгала глазами.

Джани растерялась, уколотый палец матери поднесла к губам, подолом платья вытерла кровь.

Глаза Абый Наштары сверкали гневом:

— Джани! За кусок кукурузной лепешки ты пасешь буйволиц хана, в жару ведешь их на отмель! Я, босая, собираю для него верблюжьи колючки и целыми охапками тащу в дом. А он за все пять лет дал тебе ситцевое платье, а мне — старые выцветшие шальвары своей старшей жены. Но сейчас он посягнул на твою девичью честь! Ну, я покажу ему, пакостнику, спицами выколю его поганые глаза, чтобы не смотрел, куда не следует! Так его отделаю, как ни ему, ни кому другому и не снилось!

Абый Наштара задрожала от злости, как листья шелковицы на ветру. Язык отказывался ей служить. Джани перепугалась и подошла к матери:

— Мамочка! Я дочь пуштуна. Родилась от матери-пуштунки, — промолвила она гордо. — И если понадобится, сама дам хану отпор. Всю свою жизнь я тяжело трудилась за кусок кукурузной лепешки. И нет у меня ни серебра, ни золота, ни коров, ни буйволиц, ни земли, ничего. А после хана останутся несметные богатства.

— Дочка! У кого какое счастье. А если счастья нет, то и ничего нет… Ничего…

С этими словами Абый Наштара закинула серп на спину и поплелась косить верблюжьи колючки для растопки ханского танура…

Хан сидел у себя в худжре, откинувшись на подушку, ел дыню, отрезая кусок за куском, и то и дело поглядывал на дверь, видимо ожидая кого-то.

Вскоре за дверью послышались шаги, на пороге появилась тетушка Маргалыра, а за ней — Джани.

— Наконец-то явились, — нахмурившись, сказал хан. — Я уж думал, вы померли!

— Хан! — не помня себя от страха, ответила тетушка Маргалыра. — На дороге полно колючек, а я босая. Еле добралась до твоего дома.