Жан д'Ормессон - Бал на похоронах

Люди из ФБР, всегда хорошо информированные, обратились к мистеру Малоне, но прежде — к миссис Малоне. Она согласилась помочь, но поставила определенные условия. Они все были приняты по личному указанию президента Рузвельта, который придавал гораздо большее значение ходу войны, нежели гангстерским делам. Счастливчик Лючиано был помещен в более комфортабельную камеру и получил «режим благоприятствования». Он мог свободно общаться со своим адвокатом и женой своего адвоката: им было позволено — одному и другой, вместе или по отдельности — проводить ночь в его камере. Очаровательная мадам Малоне разрывалась между посещениями тюрьмы и визитами к членам правительства, то есть была посредником между гангстерами и официальными лицами. Она передавала важные послания в обоих направлениях. В Нью-Йорке, в Майами и в Голливуде, где снимались в это время шедевры, обличающие фашистскую диктатуру, ее неоднократно видели в кампании госсекретаря Самнера Уэллеса или «звезды» кинематографа Кэри Гранта.

Когда Черчилль и Рузвельт встретились в Касабланке в январе 1943 года, чтобы обсудить ход войны и высадку в Сицилии, в это время Сталинградская битва уже шла к победному концу, Мэг была в составе американской делегации в качестве личного помощника госсекретаря. В конце официального обеда она была представлена премьер-министру Ее королевского величества, и он не остался равнодушным к ее чарам. Генерал Де Голль тоже присутствовал там, так же как и Жиро. На вопрос одного из своих сотрудников, как он относится к этой особе — любовнице известного гангстера и одновременно жене продажного адвоката, — генерал ответил:

— Пути Провидения неисповедимы, и мадам Малоне вносит в общее дело свой оригинальный вклад, причем не без чисто французского шарма, с чем я ее и поздравляю.

Лючиано, в обмен на любезность властей, при посредничестве Мэг и Мейера Лански передавал приказы всем «capi» докеров. И вскоре, выйдя из добровольного заточения в своем полуподполье, Мейер Лански, охраняемый для пущей безопасности своим адвокатом мистером Малоне и его женой, смог предстать в известном здании на Манхеттене (которое находится под высоким покровительством Church Street) перед шефами секретной службы Морского министерства — этими американскими джеймс-бондами. Он заявил им:

— Я могу твердо обещать вам: в порту Нью-Йорка больше не появятся нацистские агенты, и немецкие субмарины не проскользнут туда ни под каким видом.

После войны, подкрепленный состоянием в несколько миллиардов долларов, неоднократно обвиненный в финансовых махинациях и неизменно оправданный, Мейер Лански попытается найти пристанище в Израиле, но будет изгнан оттуда Голдой Мейер, которая произнесет свои знаменитые слова: «В Израиле мафии не будет!» Он проживет оставшуюся жизнь во Флориде, купаясь в долларах и начисто забыв о прошлом, в образе самого обычного мелкого буржуа, прогуливая по вечерам собачку в своем квартале в компании вдов нефтяников или бывших актрис, подцепленных анонимно. Его прикончит в 1983 году сердечный приступ в Майами, ему будет восемьдесят один год. Он осуществил-таки золотую мечту любого гангстера высокого полета: умер от старости. Марго ван Гулип присутствовала на его похоронах…

Когда американский генштаб утвердил план захвата Сицилии, только два посторонних человека были посвящены в тайну — один был Счастливчик Лючиано, а другая — мадам Малоне, но не ее муж-адвокат.

— Дорогая Мэг, — сказал ей генерал Эйзенхауэр, — я рассчитываю на ваше абсолютное молчание, даже в ваших разговорах с мужем.

— Дорогой Дуайт, — ответила Мэг, — мой муж вообще не в счет. Вряд ли мы с ним обмениваемся десятком слов в неделю. Но, говоря серьезно, я обещаю вам ничего никому не говорить, даже моему любовнику.

— А, это необязательно, — сказал генерал небрежно, — он уже в курсе…

— Я говорю уже о другом, — уточнила Мэг.

Из своей тюрьмы, которая стала уже для него почти местом отдыха, Счастливчик Лючиано развил бурную деятельность. Как Симеон Столпник с высоты своего столпа, он рассылал послания всем сколько-нибудь значительным лицам. Он направлял своих друзей в самые отдаленные деревни Сицилии. Он рисовал разведывательным службам армии детальные карты острова и просил своих там, на Сицилии, оказать должный прием американским войскам и указать им путь по сицилийским лабиринтам. Он потрясал, что называется, небом и землей, но наконец сумел временно выйти на свободу, и уже там, на месте, выполнял роль консультанта во время операции высадки на остров. Он посылал Мэг ходатайствовать за него к генералу Кларку, Маршаллу, Паттону, затем снова — к Эйзенхауэру и самому Самнеру Уэллесу. Тщетно, его не освободили окончательно. Но отказ правительства не обескуражил его. В обмен на обещание общей амнистии (и оно было строго выполнено) он передал секретным службам подробную схему мафиозной организации на Сицилии — сотни семей и тысячи «филиалов», — то есть выдал им грандиозную преступную организацию, не уступавшую той, которой он вместе с Мейером Лански долго руководил сам в Соединенных Штатах.