Юлий Крелин - Заявление

— Ты же знаешь, это место не у меня под крылышком, это через рычаги надо действовать…

…………………………………………………………………………….

— Давай договоримся — первое же подобное освободившееся место я отдаю ему. Я устраиваю его туда. Идет? Но ты, дружок, тоже хорош. Торопишься. Только стал профессором, а уже кого-то пристраиваешь. Рано тебе, Валюша, рано. Еще походи, покланяйся…

……………………………………………………………………………..

— Ну и что? И мне покланяйся. Я могу, а ты нет? — Голос Сергея Мартыновича вновь приобрел бархатистость. — С ним бы пришел ко мне. Приходи, пожалуйста, приходи. И при нем попроси…

………………………………………………………………………………

— Ну, хорошо, хорошо. Жду. Будь здоров. Ешьте но-шпу и не зазнавайтесь.

Сергей Мартынович засмеялся, положил трубку и неожиданно резко встрепенулся:

— Давайте быстрей, а то не дадут поговорить.

— Сергей, а может, пойдем пообедаем где-нибудь, а то ведь так все время будет.

— Нет. Всё. Никого не пущу больше. — Он нажал на кнопку и сказал в бело-голубую коробочку: «Ко мне никого не пускать и не соединять, кроме… Понятно? — Он нажал еще одну кнопочку, и в дверях щелкнул замок. — Понял, Титя? А обедать не выйдет — я сегодня должен обедать с одним нужным деловым человеком, а там, где я обедаю, туда вас не пустят. И еще сегодня святое — сегодня баня. Там мне обязательно надо быть. Так что извините, ребята, ешьте но-шпу».

— Что это у тебя за присказка такая?

— Это вместо шипа по-змеиному. Для разрядки. Ну ладно, рассказывайте свою беду.

Рассказывать начал было Тит, но Сергей Мартыновнч, быстро сообразив, о чем идет речь, предложил Галине Васильевне продолжать кратко и по существу:

— Ты прости, Тит, но ты не понимаешь, где тут существо. Она профессионал.

Галя быстро рассказала, и уже в конце ее Повести, Сергей Мартынович, записывая основные данные событий, одновременно стал звонить куда-то по телефону. Оказалось, в бюро судебно-медицинской экспертизы. Выяснилось, что заключение эксперты уже дали. Он велел копию акта выслать ему.

— Жаль, что вы не пришли до заключения. Надо на корню все сбивать.

— Я-то думаю, ничего не будет, — осмелилась высказаться Галя. — Ведь все правильно было. Это просто несчастье.

— Несчастье. В несчастье тоже кто-то виноват бывает. Это ведь как смотреть будут — от кого Заявление, кем поддержано. Все важно. Надо всегда быть готовым ко всему. В этом основа всякого благополучия, а не только в правильности действий. Чтобы жить, надо работать и думать на два шага вперед. — Сергей Мартынович уже второй раз за беседу жизнеутверждающе рассмеялся.

— Ну и порядки у вас в медицине, Сережа.

— А у вас не так?! Дурачок. Так всюду от Луны до Марианнской впадины, от полюса до полюса. Все, что не так, — просто цвет другой имеет. Подождите минутку.

Он подошел к какой-то двери, непохожей на шкаф, но как раз она и оказалась шкафом. Видно, было, что он переодевался за открытой дверью, как за ширмой. Из-за двери время от времени выплескивались то штанина, то рукав — сначала голубые, затем темные.

Галина Васильевна сидела несколько ошарашенная, но конкретно чем, она понять не могла. Это неожиданно осветившееся солнце отражалось и от Тита, как-то и он стал выглядеть по-иному. Трудно сказать, лучше ли, светлее, ярче или хуже, чужой ли это свет (чужой, конечно), но что-то в нем сильно изменилось.

Сергей Мартынович вышел из-за двери одетый в цивильное платье и без халата. Он взял портфель-дипломат, и они все вместе направились к выходу, задержавшись на минутку возле стола секретарши:

— Ксана, ничего не нужно детям? Я сейчас буду там.

— Спасибо, Сергей Мартынович. Разве что бананы будут. Или вот помидоры если… Томочка их очень любит. Если не трудно, Сергей Мартынович.

— О чем говоришь?! Дети же. Да! Где список кандидатов в. Совет? Не отослала? Ну-ка дай. Так… Так. Я передумал. Вот. Видишь? Вычеркни. Не заслужил еще. Пусть послужит. Я подумал… Убери.

Уже при выходе из приемной его чуть не толкнул доктор, выскочивший из дверей.

— Ты что?! На стадионе? Или в больнице?!

— Извините, Сергей Мартынович. Я!..

— Что еще?

— Вообще-то ерунда; но волынка и суета. Как всегда.

— Ничего не понимаю. Что?! Ты можешь не по-турецки разговаривать?

— Бабушка в травме умерла. Перелом — голова закружилась, давление высокое, упала. Оформлена как болезнь и перелом от болезни.

— Ну. Ну и что? Не понимаю.

— Так у нас вскрытие, а патанатомы говорят, что это судебное вскрытие, так как причина травмы точно неизвестна, а у нее перелом основания черепа.