Юлий Крелин: Заявление

— Я поторчу здесь немного, посмотрю еще кое-кого из больных. У меня теннис сегодня. А уж в магазин после зайду.

У подъезда корпуса остановилась машина, из нее выскочил мужчина лет сорока с лишком, хлопнул дверцей и, не заперев ее, бросился прямо к Галине Васильевне, словно они встретились здесь не случайно, а заранее сговорившись.

— Доктор, бога ради, извините меня! Как удачно, что я вас все-таки успел застать…

— Кому удачно?

— Да. Конечно, конечно. Я понимаю… У вас планы, вы куда-то спешите… Видите ли, три недели назад из вашей палаты выписался больной, мой товарищ, Морев Тит Семенович. Помните?

— Помню. Прободная язва. Резекцию сделали. Ну и что? Он долго пролежал у нас. Уже ничего плохого быть не может. Не должно быть.

— Да, да. Наверное. У него вчера поднялась температура — тридцать семь и один, рвота была. Я просто спросить хотел — что бы это могло быть, а? Он ведь один лежит. Я к нему по-приятельски заехал.

— Как я могу сказать. Я ж не видела его с тех пор. Раз температура после операции, значит, срочно везите к нам. Посмотрим.

— Доктор. Извините меня, бога ради. А если я вас сейчас отвезу к нему? Одну минутку лишь, доктор. Туда и обратно…

— Обратно не надо…

— Куда хотите… У меня машина. Через пять минут мы будем у него. А потом куда вам надо. Пожалуйста, доктор?

Галина Васильевна стала вспоминать.

Чуть полноват, несмотря на язву. Чуть лысеет уже. Волосы прямые, вперед, не брюнет, не блондин — нечто среднее. В очках. Обходительный. Улыбчивый. Не зануда. Вроде бы не зануда, во всяком случае, говорить с ним было легко, даже в первые дни после операции. Работает то ли где-то редактором, то ли ученым редактором. Кажется, гуманитарий, впрочем, и это не точно. Не уверена она была. Еще когда он лежал у них в больнице, хотела спросить, откуда такое имя у него, да постеснялась.

— Лучше же в больницу. Можно понаблюдать, сделать анализы или чего-нибудь еще — что понадобится.

— Доктор! Дорогой, простите мне, бога ради, мою настырность, но ведь пять минут отсюда. Я его хотел сразу привезти, а он говорит: «Моего доктора уже нет, и я не поеду. Она, — говорит, — меня оперировала». Это так мне повезло, что я вас поймал и узнал, я ж вас один только раз видел. Так повезло…

— Кому?

— Ну да, ну да…

Галина Васильевна подумала, что от такого многословия ей все равно никуда не сбежать. Если пять минут, то действительно проще и быстрее съездить, чем час препираться. Зато он и отвезет потом куда надо. Андрюша сегодня придет позже — он в Доме пионеров, в каком-то кружке, Володя и вовсе неизвестно когда придет. Во всяком случае, известно, что поздно.

Галина Васильевна все прикинула и согласилась.

Как и было обещано, дорога длилась всего пять минут или около того. Ее спутник, водитель, похититель, в любом качестве его можно было сейчас воспринимать, в поездке был столь же многоречив, как и при уговорах. Он рассказывал про Тита Семеновича, про его жизнь, про его болезнь. Про последний кинофильм, который он, Геннадий Викторович (заодно и представиться ухитрился), вчера посмотрел. Он сыпал воспоминания, тут же и мнение свое об этом фильме, и обобщающее отношение к подобным творениям искусства — фильмам ужасов, что, вообще-то он не любит подобные страсти, подобные фильмы, что они не обостряют работу его нервной системы, не обостряют его переживания, а, наоборот, принижают его страсти, принижают его личность, показывают ему, Геннадию Викторовичу, его ничтожество, — его слабости, ставят его на место…

Наверное, еще о многом мог бы он поговорить, но машина уже остановилась у подъезда посередине длинного дома. Выходя, Галина Васильевна прикидывала, всегда ли он столь разговорчив и болтлив или просто старался развлечь, как бы извиняясь за неожиданное вторжение в ее планы. Или хотел отвлечь от этих планов беспрерывным потоком звуков, забивающих ее уши, чтобы она не передумала, не отказалась от поездки, которой он, по-видимому, очень гордился, демонстрируя, прежде всего себе самому, свою напористость, реактивность, пробивную способность.

Его активность, как часто бывает с деятельными людьми, затуманивала мышление: ведь ясно, что раз она, Галина Васильевна, дала согласие, то уж, естественно, на попятный не пойдет, как и любой нормальный доктор да и вообще интеллигентный человек.

Лифт был один, вместо двух, как должно быть в домах, где больше шести этажей, — отметила про себя Галина Васильевна и подумала, что при какой-нибудь неисправности или ремонте человеку после операции дорога в дом если и не отрезана, то, во всяком случае, крайне затруднена.