Гийом Мюссо - Я возвращаюсь за тобой

Манхэттен

Гавань Норт-Коув

13 ч 21 мин

Итан остался на яхте один и занялся тем, что приходилось делать после каждого выхода в море: стал проверять шварты и кранцы, мыть мостик и борта, окна и люки. Пока он пытался установить тент над рубкой, ветер усилился, и его задача усложнилась.

— Помочь?

Он поднял голову — в клетчатой рубашке из плотной ткани и кепке «Ред Сокс» перед ним стоял Джимми, приехавший на пристань.

Джесси миновала лабиринт улиц у Уолл-стрит и вышла к станции метро «Броад-стрит». Перепрыгнула через турникет и спустилась на платформу. Из тоннеля с шумом выехал далеко не новый поезд, и из переполненных вагонов на платформу высыпали пассажиры.

Девочка шагнула в вагон и стала молить Бога, чтобы не появились контролеры.

Она привстала на цыпочки и попыталась разобраться в схеме метро. Через несколько минут состав приехал в Мидтаун, и Джесси решила выйти на Таймс-сквер. Было около двух часов дня, и повсюду ходили туристы. Толпа почти не двигалась, дети плакали, машины сигналили, девушки толкались, чтобы сфотографироваться с Голым ковбоем. [72] Голый ковбой — знаменитость Манхэттена, музыкант, играющий на гитаре на Таймс-сквер. Из одежды на нем лишь пара ковбойских сапог, шляпа и плавки. — Прим. авт. Среди этого водоворота Джесси нашла полицейский патруль, который подсказал ей, как добраться до места.

— И ты взял и отпустил ее?

— Да.

— И даже не спросил, куда она пошла?

Итан и Джимми стояли лицом к лицу на пристани, словно боксеры перед поединком.

— Не переживай, она сказала, что скоро вернется.

— У тебя нет ни малейшего понятия, куда она могла пойти?

— Нет, я ей доверяю, вот и все.

— Ты доверяешь четырнадцатилетней девочке, которая не знает Нью-Йорка и разгуливает одна по Манхэттену?

— Это самый безопасный город в мире, Джимми! Мы уже давно не в 80-х!

— А как же ствол?

— За кого ты меня принимаешь? — ответил Итан, протягивая ему пистолет с перламутровой рукояткой. — Я стащил его у Джесси так, что она и не заметила.

— И гордишься собой?

— Я сказал лишь, что, если бы ты не оставил его у себя, и проблемы бы не возникло. Двадцать лет прошло, и я еще раз советую тебе избавиться от него.

— Ну и наглость!

Несмотря на все свое возбуждение, Джимми немного успокоился.

Уже наполовину убежденный, он поинтересовался:

— И как ты ее находишь?

— Прекрасная девочка — умная, живая и тонко чувствующая.

— Значит, ты знаешь, что сейчас дела не особо хороши.

— Да, я понял.

— Ее выгнали из лицея.

— Да, она рассказала, что ее засекли с травкой.

— Представляешь!

— Ну, мы же тоже курили, — пожав плечами, заметил Итан в ее оправдание.

— Знаешь, ни к чему хорошему это не привело, — возразил Джимми.

Селин примеряла свадебное платье, стоя перед большим настенным зеркалом в номере гостиницы «Софитель». Сияющее кружевное платье из органзы контрастировало с потухшим взглядом молодой женщины. Она постаралась улыбнуться, но ее лицо скривилось, и ей захотелось расплакаться. Она чувствовала себя усталой, подавленной, лишенной воли и сил. Поглядев в зеркало, она заметила небольшие морщинки у глаз и губ. Ей недавно исполнилось тридцать, а тридцать — это далеко не двадцать. Конечно, выглядела она молодо, но лицо уже потеряло яркость и свежесть, а кожа стала не такой гладкой, как раньше. А дальше будет только хуже. На солнце набежало облако, и в комнате стало сумрачно. На миг Селин представила себе свое горькое будущее: придет старость, тело станет дряхлым, память начнет подводить. Этот день должен был стать одним из самых счастливых в ее жизни, но он скорее походил на траур — траур по молодости. Траур по мечте о любви. Она мечтала о буре чувств, но теперь назад пути нет.

Кто-то постучал. Селин почувствовала себя так, будто ее схватили с поличным. Она взглянула на дверь.

— Войдите.

— А у тебя дети есть? — спросил Джимми.

— Да, — ответил Итан. — Девочка.

— Правда? И сколько же ей лет?

— Четырнадцать с половиной.

Джимми посмотрел на него и погрозил пальцем.