Гийом Мюссо - Я возвращаюсь за тобой

Мариса кричит, чтобы я замолчал, но слишком поздно.

Дело сделано.

Манхэттен, сегодня

Суббота, 31 октября

Меня зовут Джимми Кавалетти, мне 38 лет. Я сижу в поезде, который везет меня на Манхэттен. Вчера вечером моя дочь не вернулась домой. Она ушла, и это случилось из-за меня. Я причинил ей боль, я ей солгал.

Центральный вокзал. Поезд подходит к перрону. Я — точно заблудившийся турист, меня толкают, а я иду слишком неуверенно. Я не бывал на Манхэттене с того года, когда Итан исчез из нашей жизни. Я знаю, что город изменился и нынешний Нью-Йорк уже не имеет ничего общего с Нью-Йорком моей молодости. Но мне необходимо найти Джесси. И сделать это как можно быстрее. Я не сказал об этом Марисе, но утром я обнаружил, что моего старого пистолета, который я хранил у себя в мастерской, нет на месте.

Пожалуйста, Джесси.

Не делай глупостей.

Я иду искать тебя.

Даунтаун Манхэттена

Перед супермаркетом «Уэлфуд»

10 ч 04 мин

— Смотри, мама, я индеец! Ху-Ху-Ху-Ху-Ху-Хуууууууу!

— Перестань вести себя, как дурачок, Робби, и возвращайся в машину.

С орущим ребенком на руках Мередит Джонстон закладывала сумки, набитые провизией, в багажник «Тойоты» цвета абрикоса. Маленький мальчик, одетый индейцем, кружил вокруг нее в воинственном танце:

— Ху-Ху-Ху-Ху-Ху-Хуууууууу!

Итан мчался по даунтауну на предельной скорости, лицо его обдувал ветер. Грант-стрит, Лафайет, Бродвей… Мотоцикл хорошо держался на дороге и легко проскальзывал мимо витрин.

На ходу он посмотрел на часы, у него было какое-то дурное предчувствие относительно Джесси. В этот третий день он не пошел на передачу. Следовательно, если все происходит точно так же, Джесси должна еще находиться в кафе-магазине, предаваясь размышлениям о своем незавидном существовании.

С пистолетом на расстоянии вытянутой руки.

И преследуемая судьбой.

За столиком у окна в «Сторм-кафе» сидела светловолосая и хрупкая девушка. Она вновь и вновь перечитывала вырезку из газеты «Нью-Йорк таймс», которую кто-то оставил на сиденье на вокзале, где она провела ночь. В статье говорилось о психоаналитике, который соблазняет Америку. О том человеке, которого она много раз видела по телевизору и все книги которого прочитала.

Джесси никак не могла оторвать взгляд от крупной фотографии на первой полосе. Что скрывается за этой улыбкой — обаятельной, но какой-то натянутой? Что прячется в глубине искрящегося взгляда, где тем не менее угадываются грусть и усталость?

Вчерашний спор с родителями имел, по крайней мере, один плюс — он вскрыл нарыв, который понемногу отравлял их жизнь, вытащив на свет все то, что она смутно чувствовала уже давно. После ужасных слов Джимми она убежала из дома с твердым намерением найти отца-призрака, который все время ее преследовал, чтобы задать ему один-единственный вопрос: почему ты меня бросил?

Но сегодня утром, когда она оказалась у порога его офиса, решимость уже была не такой твердой. Она замерзла, чувствовала себя опустошенной, хрупкой, словно трухлявая ветка сухого дерева, крошащаяся, точно мел. В десять лет ряд учебных тестов определил ее как чрезвычайно способного ребенка. Однако она ничего не смогла извлечь из этой так называемой интеллектуальности. Главным образом потому, что ее мучил страх. Страх остаться без любви и защиты. Страх оказаться безоружной, встретившись лицом к лицу с жестокой реальностью. Страх оказаться беспомощной, от которой уже ничего не зависит. Страх и отвращение к жизни в безжалостном мире, который только и делает, что перемалывает слабейших.

Она посмотрела через стекло на бездомного, который спал в нише на другой стороне улицы. Она всегда испытывала сострадание к беднякам, но хорошо ли это? Психолог в лицее заставил ее усомниться в этом, произнеся странные слова: сострадание делает тебя чувствительной, следовательно — слабой, чтобы иметь успех, надо в первую очередь думать о себе.

Она натянула куртку, подхватила сумку «Истпак», лежавшую на сиденье, и встала, чтобы выйти из кафе. И тут у нее вдруг закружилась голова. Скудные сбережения ушли на билет, и, кроме нескольких печений, она со вчерашнего дня ничего не ела. В кармане она чувствовала пистолет, украденный в мастерской отца. В округлых формах его рукоятки было что-то придающее уверенности. Она лязгнула зубами и пожалела о том, что не взяла с собой чего-то более теплого, чем ее куртка. В этот момент ей хотелось растянуться на земле, завернуться в одеяло и заснуть, чтобы никогда больше не проснуться.