Гийом Мюссо - Я возвращаюсь за тобой

— Именно это всегда говорит моя мать!

— Хорошо, в этом она права.

Она отпила кофе, глядя на Итана поверх своей чашки.

— А у вас есть дети?

— Готовишься к карьере полицейского, что ли?

— Нет, серьезно, есть или нет?

— Нет.

— Почему?

— Потому что нет, и все. Так сложилось.

Она продолжила смотреть на него, не моргая, затем отвернулась, так ничего и не сказав.

— А вот у тебя есть родители, и я уверен, что сейчас они беспокоятся…

— Да что вы знаете о моих родителях! Мои родители ни на что не способны, не способны сделать вообще ничего!

— А мне почему-то кажется, что ты их любишь.

— Вы ничего не понимаете.

— Пока ты сам маленький, обычно думаешь, что у родителей одни только достоинства, поэтому слепо их любишь. А потом начинаешь их ненавидеть, потому что они не так совершенны, как ты себе представлял, и ты в них разочаровываешься. Но еще позже ты начинаешь принимать их недостатки, потому что у тебя самого они тоже есть. Возможно, это и означает, что ты становишься взрослым.

— Мама, купишь мне айфон? — спросил Робби.

— Что?

Мередит двинулась по Фронт-стрит.

— Ты купишь мне айфон! Ты купишь мне айфон! Тыкупишьмнеайфон!

— И речи быть не может, чтобы купить тебе мобильный телефон в шесть лет.

— А папа сказал, что может!

— Плевать я хотела, что тебе там говорит твой папа. Я сказала — нет.

— Нет, купишь…

— Если ты сию минуту не прекратишь, получишь по шее, ты понял?

— Если ты меня ударишь, я всем об этом расскажу, и тебя посадят в тюрьму!

Не отвечать, не включаться в его игру.

Чтобы глотнуть свежего воздуха, Мередит опустила стекло. Она старалась дышать как можно глубже, чтобы успокоиться. Еще только десять утра, а силы у нее уже на исходе. Ей необходим уик-энд полного отдыха, чтобы перезарядить батареи и хоть немного побыть в покое. Она на миг представила, что лежит в приятном комфорте массажного салона, растянувшись на животе, а две мощные руки один за другим развязывают все узлы ее напряжения, так терзающие ее плечи и шею. Карамель с шампанским нежно тает у нее во рту, а откуда-то издалека льется приятная музыка…

— Ху-Ху-Ху-Ху-Ху-Хуууууууу! Я индеец.

Мередит вздрогнула и вернулась в реальность.

— А чего тебе не хватает в жизни?

— Того же, что и вам, — главного, — ответила Джесси.

Итан оценил ответ, хотя он был лишен конкретики.

— А я могу тебе помочь?

Он ни на минуту не забывал, что у нее с собой оружие. Пистолет, который она уже один раз приставила к своей голове, чтобы положить конец своему существованию на заре жизни. Но теперь Итан не собирался давать судьбе возможность сказать свое слово.

Джесси пожала плечами, отбросила прядь волос с лица и отвела глаза.

Итан заметил, что за все время их разговора она ни разу не улыбнулась. Ее обида и страдание были почти осязаемы. Надо было собрать всю ее боль, чтобы сделать ее своей, чтобы поглотить ее целиком. Но чтобы это сработало, нужно было найти причину ее тоски, а в таком возрасте разум очень трудно поддается расшифровке. Он знал, что в юности крайне редко к самоубийству толкает действительно трагическое событие. Чаще всего достаточно пустяка — обиды, безотчетного страха, дурацкой ссоры, — чтобы свести счеты с жизнью.

Джесси все смотрела в окно, загипнотизированная видом бездомного, который спал тревожным сном под стеной здания напротив. Сколько времени остается до того, как его обнаружит полиция? Пять минут, десять? Четверть часа — самое большее.

— Сколько стоят ваши часы? — вдруг спросила она.

Итан инстинктивно поправил рукав куртки, чтобы спрятать свой хронометр.

— Не знаю, — ответил он, слегка смутившись. — Дорого.

— Пять тысяч долларов?

— Где-то так, — согласился он.

На самом деле часы стоили 18 тысяч долларов. Это была модель, рекламу которой он увидел в каталоге одной авиакомпании и купил сразу после посадки. Не самое приятное воспоминание о том времени, когда он считал, что это и есть настоящая роскошь — иметь возможность удовлетворить любой каприз, какова бы ни была цена.

— Отказавшись от ваших часов, вы могли бы на целый год внести арендную плату, чтобы у этого человека было жилье.

Раздраженный ее замечанием, он пожал плечами.

— Это не так просто. В твоем возрасте обычно уверены, что есть хорошие бедные, с одной стороны, и злые богатые — с другой. А потом, когда подрастаешь, поступаешь в университет и слушаешь курс по экономике! А что делаешь ты сама, чтобы помочь тем, кто страдает?