Гийом Мюссо - Я возвращаюсь за тобой

Терапевт заколебался. Предложение казалось заманчивым: он ни в коем случае не собирался два часа дожидаться аварийки, а, по счастью, «Мазерати» стоял в таком месте, что совершенно не мешал движению. В конце концов, он открыл дверь желтой машины и устроился на заднем сиденье.

Таксист тронулся с места, даже не спросив, куда ехать.

Как только Итан понял, что в такси нет счетчика, он спросил себя, в какую передрягу опять ввязался. Как и любой житель Нью-Йорка, он слышал о том, как в нелегальных такси грабят туристов, но сомневался, что это тот самый случай: несмотря на телосложение как у регбиста, этот таксист почему-то казался странно кротким.

— Тяжелый день? — спросил он, поглядев на Итана в зеркало заднего вида.

— Уф… да, хуже некуда, — признался Итан, растерявшись. И внимательнее вгляделся в шофера. Как у Роберта Митчема в фильме «Ночь охотника», на каждой руке у него были татуировки, на пальцах синели буквы LOVE и FATE, [12] Любовь и судьба. Слово «fate» (судьба) заменяет здесь привычное слово «hate» (ненависть) из песни Эйо. видимо, судьба у него была непростая. На лицензии таксиста, прикрепленной к спинке сиденья, можно было прочесть его имя — Кертис Нэвилл — и то, откуда он родом, — из Бруклина.

— Вы в этом вообще не виноваты, — вдруг произнес он ободряющим тоном.

— В чем?

— В самоубийстве девочки.

Итан вздрогнул.

— Вы о чем?

— Вы сами прекрасно знаете.

— Вы… вы видели меня по телевизору, да? — спросил терапевт, вспомнив убегающего оператора. — Уже успели показать!

Кертис уклонился от прямого ответа.

— Нельзя противостоять естественному ходу событий, — пробормотал он. — Нельзя ничего сделать со смертью и предотвратить ее.

Итан вздохнул, даже не пытаясь возражать. И глянул на зеркало заднего вида — свисавшие с него четки из серебра и перламутра тяжело покачивались в такт движению машины.

— Делать вид, что борешься с судьбой, — это просто иллюзия, — продолжал чернокожий.

Итан покачал головой и опустил стекло, чтобы глотнуть немного воздуха. Не первый раз ему приходилось выслушивать излияния просветленного. Главное — просто не дать втянуть себя в эту игру.

— Мне кажется, что судьба этой девочки была умереть, — опять заговорил шофер. — Я думаю, вы все равно не могли бы ее спасти, даже если бы и уделили ей больше внимания.

— То есть мы ни за что не отвечаем, так, что ли? — не удержался Итан, таким наивным показалось ему это рассуждение.

На этот раз Кертис немного подумал, прежде чем уверенно ответить:

— Я думаю, существует определенный порядок вещей. И этот порядок нельзя ни нарушить, ни отменить.

— Вы действительно верите, что все предначертано заранее? — не скрывая презрения, спросил Итан.

— Абсолютно. Время похоже на страницы в книге: вы читаете 51-ю, но 52-я и 53-я уже написаны.

— А как насчет случайностей?

Кертис покачал головой.

— А я считаю, случайностей не бывает. Или, вернее, случайность — это… это Бог. Да-да, именно случай — это Бог, который действует инкогнито…

— А свобода воли?

— То, что вы называете свободой воли, — всего лишь притворство, иллюзия, в которую мы хотим верить, притворяясь, что решаем что-то в том, что от нас совершенно не зависит. Вам это никогда не приходило в голову? Есть те, кому жизнь всегда улыбается, и те, на кого постоянно сыплются удары судьбы.

Итан знал эту речь наизусть. Некоторые из его пациентов — в особенности те, кто был не способен признать своей вины в каком-нибудь трагическом происшествии, — рассуждали примерно так. Но какая тайная вина угнетает Кертиса Нэвилла?

Итан внимательно огляделся. Салон был полон всяких странных безделушек — статуэтка Девы Марии, фигурка ангела-хранителя, засушенные цветы, прикрепленные к сиденьям, карты «Марсельского таро», [13] «Марсельское таро» — название карт таро с особым, исторически сложившимся типом рисунка. Впервые это название употребил Папюс в книге «Цыганское Таро» (1889). Но еще долго после того европейские оккультисты называли этот тип «итальянским», потому что в нем используются итальянские знаки мастей. Во Франции такие карты производились с XVII века не только в Марселе, но и в других городах. Окончательно ввел в обиход название «Марсельское таро» Поль Марго, опубликовавший в 1949 году книгу с одноименным названием, в которой были описаны символические значения всех 78 карт. там и сям затейливо прикрепленные скотчем и, казалось, связывающие между собой многочисленные детские рисунки, которые даже слегка закрывали окна. Все это напоминало убранство… мавзолея. В голове Итана все разом встало на свои места.