Лайонел Шрайвер - Мир до и после дня рождения

Рэмси, как всегда, выглядел безупречно — чисто выбрит, волосы идеально уложены, одежда отутюжена, галстук-бабочка ни на градус не склонился вниз. Грубоватый О’Салливан, возможно, немного изменился в лучшую сторону, но все же смотрелся рядом с Рэмси неряхой. Движения Рэмси были уверенными, и, хотя оба придерживались высокого темпа игры, он выглядел задорным, в то время как Ронни нетерпеливым. Удары Рэмси были превосходны и точны, но никогда не в ущерб диспозиции, в то время как Ронни не мог сопротивляться желанию сыграть эффектно на публику. О’Салливан никогда не вел себя откровенно грубо, но все же изысканные манеры старшего коллеги — Рэмси лишь слегка постукивал по столу, наблюдая за безупречной серией соперника, — способствовали более бурному проявлению эмоций. Сидя в кресле, Ракета порой позволял выразить всем своим видом скуку и раздражение, а во время лучшей серии Рэмси закрыл лицо полотенцем — возможно, для сохранения концентрации, но, скорее всего, чтобы просто ничего этого не видеть. Несмотря на то что Клайв Эвертон отметил, что за последние три года рейтинг Рэмси Эктона значительно ухудшился, Ирина была уверена, что в жизни старого приятеля наконец настал солнечный день.

— Думаю, он сможет победить, — произнесла она, когда трансляция первого дня была окончена победой Рэмси десять против шести. Коммерческий успех «Ивана и его неприятностей» открыл в ее жизни новую эру, когда она всем желала добра и процветания.

— Никогда, — отозвался Лоренс, чьи прогнозы после Соглашения Страстной пятницы не были наполнены оптимизмом. — Бедняга проклят. Сколько ему сейчас лет? Кажется, уже перевалило за пятьдесят. Все, он свое отыграл.

Букмекеры были согласны с Лоренсом, и до последнего ставки на победу Рэмси были восемь к одному. Однако он сохранил свое лидерство и на следующий день и к началу четвертой сессии вел четырнадцать — десять. Ирина уговорила Лоренса обязательно посмотреть финал следующим вечером. На этот раз О’Салливан не вел себя как ребенок и, по выражению Эвертона, «упирался до последнего». К перерыву преимущество Рэмси было сокращено до пятнадцати — тринадцати. Непривычная к напряжению спортивного болельщика, Ирина так нервничала, что не могла усидеть в кресле, она постоянно вскакивала и принималась расхаживать по комнате с норовистостью дикого зверя. Когда счет стал шестнадцать — пятнадцать, а потом и по шестнадцати, она так разволновалась, что не могла смотреть на экран.

— Что с тобой? — спросил сидевший на диване Лоренс. — Это же всего лишь игра.

— Были времена, когда ты ни за что бы не сказал, что это просто игра, milyi. Кроме того, это же личная драма. Рэмси больше тридцати лет играет в снукер, он всю жизнь мечтал выиграть этот турнир. Теперь, когда он в двух фреймах от победы… В одном! Семнадцать — шестнадцать! Представляешь?

Ирина запрыгала от радости, как, впрочем, и все зрители в зале. Число болельщиков Рэмси с годами, несомненно, уменьшилось, но все присутствующие отлично знали историю Вечно Второго Рэмси. Большинство, как и Лоренс, считали, что он проклят и никогда не сможет победить. Надежда на то, что Рэмси Эктон сможет разрушить заклинание и проснуться, как Спящая красавица, вызвала ликование даже среди болельщиков в футболках с надписями: «Ротерем за Ракету!»

Вместе со всеми Ирина застонала и закрыла лицо руками, когда Рэмси не смог забить довольно легкий красный и позволил О’Салливану вернуться к столу. Это было именно оно, нечто неуловимое, что воздействовало на него во всех предыдущих финалах. О’Салливан не сделал ни одной ошибки и очистил стол от шаров.

Лоренс приободрился:

— Вот видишь! Рэмси никогда не сможет победить. Что-то внутри его противится этому. Смотри, сейчас он все испортит.

— Спорим? — повернулась к нему Ирина. — На тысячу.

— Да ну.

— Целая тысяча долларов. — Гонорары и предстоящий удачный контракт уже пьянили ее, побуждая к расточительству.

— Ладно, но ты пожалеешь.

Ирина знала, что в любом случае не пожалеет. Даже если Рэмси и отдаст решающую партию, в любом случае поддерживать старого друга было удивительно приятно, она надеялась, что это повлияет на кармическое положение.

— Вот это настоящее несчастье! — произнес Клайв Эвертон.

О’Салливан тоже ощущал давление, что заставило его сорвать удар и подставить красный в угловую лузу. Он устало опустился в кресло, а Рэмси тем временем, помимо выигрышного красного, отправил в лузы и остальные шары, словно опустошил кулек с виноградом в жаркий летний день.