Кихару Накамура - Исповедь гейши

Ее состояние было тяжелым, и она захотела перед смертью еще раз повидать Чандру. Сарат и другие родственники составили прошение британским властям, чтобы Чандре было разрешено провести день рядом с умирающей матерью. Только по этой причине ему было позволено покинуть тюрьму и поехать в дом к брату.

Чандра Бос был крупным, грузным мужчиной. Как я уже говорила, дамы высших слоев индийского общества большей частью оказывались очень полными. Этим обстоятельством он и воспользовался, когда, закутавшись в белое сари, предстал в образе женщины и в царящей среди собравшихся родственников сутолоке смешался с прислугой и сумел бежать.

Естественно, все важные политзаключенные находились под неусыпным наблюдением, но сами стражники — что обычно для Индии — к своим обязанностям относились крайне халатно.

Симпатичные молодые девушки-родственницы, угощая вином приставленных стражей, которые сами были довольно молодыми, так их напоили, что те совершенно забыли о Чандре. В невообразимой круговерти то прибывающих, то убывающих родственников ему удалось ускользнуть и бежать через Тибет в Берлин, где он на первых порах остановился, а Гитлер предоставил ему убежище. Гитлер многим ему помог, когда тот пробирался через Тибет. (О самом побеге существует много версий. Свою я услышала в Калькутте от мужа.)

Когда Чандра Бос находился в Берлине, ему нужно было передавать различные поручения и указания своим сторонникам. Эти указания он хотел передавать через брата Сарата. Таким образом, шифрограмма из японского посольства в Германии приходила в Токио. Оттуда она тотчас переправлялась в генеральное консульство в Калькутте, которое, в свою очередь, должно было обеспечить передачу ее Сарату Босу.

Тогда в Калькутте царила столь безмятежная обстановка, что я, как было уже сказано, каждый день вместе с Викки могла преспокойно есть мороженое на улице.

Однажды мой муж с серьезным видом обратился ко мне:

— У меня есть просьба, которую только ты можешь исполнить.

В дальнейшем я должна была с тайным поручением посещать дом Сарата Боса, когда потребуется передать сообщения. Поскольку я не была в курсе, то муж объяснил мне, что это связано с Чандрой Босом. Отныне я должна буду передавать Сарату Босу шифрограммы. Посчитали, что в таком щекотливом деле в качестве курьера лучше всего подойдет женщина, так как та меньше бросается в глаза. Кроме того, она должна знать английский и хинди. Да еще она должна быть храброй и ловкой.

Мой муж посчитал, что я отвечаю всем этим требованиям.

Однажды мы отправились на площадку для игры в гольф, где как раз развлекался этой игрой генеральный консул.

— Муж вам сообщил? — мимоходом поинтересовался он.

Я утвердительно кивнула.

— Ну и как? Справитесь? У нас больше никого нет…

— Конечно, не беспокойтесь.

Молодая супруга дипломата вновь почувствовала себя Кихару, словно перенеслась в то прежнее время, когда генеральный консул приглашал ее участвовать в предстоящем застолье. Мне нужно было ему просто подмигнуть.

Так родилась японская Мата Хари.

Прежде всего я закутывалась в индийское сари. В Индии говорят, что женщины из Симлы, Дарлжи-линга или Кашмира светлокожи и красивы. Некоторые даже светлее нас. Я могла бы сойти за уроженку Дарджилинга, ведь сари, красная отметина на лбу и большие серьги мне так же шли, как и этим женщинам.

Вечером, когда смеркалось (мы выбирали безлунную ночь), мой муж и я на восьмицилиндровом «Форде» через предместье выезжали из Калькутты. Английские газовые фонари в городе как-то разгоняли сумрак ночи, но, стоило покинуть город, воцарялась такая темень, хоть глаз выколи.

Мой муж предварительно изучил маршрут, и мы, громыхая, катились по продуваемой со всех сторон проселочной дороге.

Я складывала шифрограмму как можно плотнее и прятала ее в крохотный амулет из тонкой парчи, что принесла для меня перед отъездом из храма На-рита бабушка, приколов его английской булавкой к нижней рубашке. Это была скорее небольшая записка, чем телеграмма, которую я в случае необходимости могла бы проглотить.

Мы проехали примерно пятьдесят километров по темным дорогам. Неожиданно перед нами замаячил неяркий свет.

На муже была рубашка с открытым воротом, выпущенная на индийский манер поверх брюк. Он выглядел как индийский господин и говорил на хинди, словно индус. Я не могла сравниться в этом с ним, хотя, по мнению Викки, говорила я прекрасно.