Яков Шехтер - Любовь и СМЕРШ (сборник)

Вид городового вызвал у Давида приступ ненависти. Особенно бесила шашка, гордо свисающая с левого бока. Точно такой же шашкой, такой же краснорожий городовой бил его деда. Бил плашмя, чтоб не зарубить, но маленький Давид потом видел синие полосы на спине и груди деда, и это зрелище навсегда запечатлелось в его памяти.

Он вогнал еще один гвоздик и скрипнул зубами. О, его маленький, угнетаемый народ! За что он так страдает под пятой российского императора? Под грязным полицейским сапогом. Ведь мы умнее русских, трудолюбивее, честнее, дружнее, веселей в конце концов! Где же справедливость, Всевышний? Почему грубая нация, понимающая лишь язык силы, должна властвовать над тонким, изысканным народом?

Была у Давида мечта. Высокая, заветная, выстраданная. О разном мечтают люди, всякое загадывают, сжимая от нетерпения кулаки, засыпают, рисуя себе самые своеобразные перспективы. Кому-то мечта Давида могла показаться просто тьфу и выкинь, другой бы вообще не понял, о чем речь идет, а третий лишь снисходительно улыбнулся бы и недоумевающе пожал плечами.

Ну и что, может же быть у человека мечта! Не какое-нибудь там фривольное паскудство — упаси Господи! — или безответственное поощрение низменной чувственности, но высокое, гордое мечтание!

Каждый день, долго и упорно умолял Давид доброго Бога о своем, пусть невероятном и запредельном, но важном для него и кажущимся совершенно необходимым.

Давид просил о сыновьях. О мудрых, удачливых, наполненных витальной силой сыновьях, крепких, как вековые дубы и проницательных, будто цари древности. Они должны были забраться на самый верх жизненной пирамиды и показать кузькину мать этим татарским байстрюкам, мнящим себя великой нацией. Да, да, да!

Он хватал с пола непочиненный башмак и с размаху колотил им по верстаку. Вот вам, свиные морды, вот вам, пьяные хари, вот вам безжалостные насильники!

Давид вполне понимал несбыточность своей мечты и поэтому никому о ней не рассказывал. Даже жене. Вернее, в особенности жене, ибо никто так ловко не поднимает на смех мужчину, как самый близкий ему человек, знающий его насквозь и потому не дающий спуска.

Помощника приуготовил Господь Вседержитель для каждого мужчины, спорого помощничка в деле духовного совершенствования. Ни спать, ни есть спокойно не позволяет мужчине этот помощничек, чудесным образом превращая самые обыкновенные вещи в духовный трамплин. Не все это понимают, и часто совершенно зря сердятся на супругу, не осознавая, сколь важное и ответственное дело поручил ей Всевышний: укреплять и совершенствовать душу человеческую. Душу ее супруга, разумеется.

Да, каждый день сапожник Давид самозабвенно просил доброго Бога даровать ему умных и могучих сыновей. Не просто просил, а объяснял, доказывал, насколько они необходимы, не только ему, а всему народу, многострадальному, притесняемому народу, и как повлияют они на его дальнейшую судьбу. Повлияют в положительном смысле, то есть дадут новые силы и вкус для еще лучшего служения Всевышнему.

Давид ощущал что там, наверху, благосклонно взирают на его просьбу. Так, по крайней мере, ему казалось. Во всяком случае, теплое чувство сопричастности и удовлетворения воцарялось в его душе после окончания молитвы, и Давиду действительно мнилось, будто его услышали.

Помимо молитвы Давид предпринимал и другие усилия, нажимая на все известные ему тайные рычаги, о которых не стоит всуе распространяться. Кто знает, тот знает. Впрочем, краешек завесы можно слегка приподнять.

Каждый день перед началом богослужения Давид успевал прочитать от начала до конца древнюю святую книгу. Она повествовала о героях давно минувших дней, и была написана прекрасным языком, журчащим, словно горный ручей в середине жаркого лета. Давид припадал устами к прохладным, вкусным словам и со смаком проговаривал каждую букву, прищелкивая языком от удовольствия.

Труд непростой, требующий изрядной сноровки и внимания. О, он не просто произносил святой текст, а в каждом предложении выискивал намек на свою просьбу, вкладывая личный смысл в вечность, записанную великим предшественником. К концу чтения книги Давид впадал в некое отрешенное состояние, которые сведущие люди назвали бы экзальтацией. Но он о таком понятии слыхом не слыхивал, ему просто было хорошо.

И Всевышний отвечал своему сыну. И в чем только не усматривал Давид намек на то, что его просьба будет выполнена. Наобум распахнутый молитвенник всегда открывался на странице с подходящим содержанием. Узорчатая тень деревьев скрывала в себе ободряющий намек, надо было только присмотреться внимательней. А если гвоздик косо заходил в подошву, или ломался каблучок женской туфельки в тот миг, когда Давид в очередной раз прокручивал в голове просьбу, он однозначно воспринимал убыток как компенсацию, взимаемую Всевышним за будущий успех.