Вячеслав Букур - Тургенев, сын Ахматовой (сборник)

Мама рассказывала свой сон:

– Будто мы красим небо – оно же наш потолок. Но не потолок, а небо! Белила такие, как шпакрил – темно-сиреневато-сероватые. И мы белим ведь всей семьей! Вот такой круг выбелили и видим, что ракеты (а в Чечне все война) не проходят сквозь этот выбеленный нами кусок неба! И мы понимаем, что Бог услышал наши молитвы, что войне скоро конец…

– По-моему, что-то у тебя сгорело на кухне, дорогая! – сказал папа. – Все стремишься мир переустроить, а на кухне еда в это время пригорает…

Мама пошла на кухню: там ничего не стояло на огне вообще! Тогда стали принюхиваться и поняли, что дым и запах идут с улицы. Выглянули в окно: дом напротив весь в дыму.

– Пожар! – закричала мама. – Девочки, бегите узнайте – вызвали пожарных или нет! Если что, сами по ноль-один звоните!

«Ну что, дневник, сгорела квартира Вероники! Она спасала Мартика и так измазалась в саже, что пришла к нам и просит: „Дайте вашей одежды переодеться!“ Мы, конечно, сразу дали ей платье мое! Из секонд-хенда, но она не поморщилась даже! Вот так: дружба – это то сокровище, которое не может уничтожить пожар, так ведь, дневник?

Конечно, ты скажешь: скоро Вероника, ее мама Изольда и бабушка Генриетта снова накопят много денег и запретят нам к ним подходить… Ты прав, но… как оптимист оптимисту я тебе скажу вот что: пожар ведь может случиться в любое время!»

На этот раз мама случайно заглянула в дневник дочери и вся вспыхнула: что же это за подлость такая! Сгорела не квартира Вероники, а дочь пишет… словно она желает восстановления дружбы любой ценой! Это плохо: любой ценой! Мама закричала: «Грех-то какой, доченька моя! Что ж ты написала?! Слова ведь имеют такое свойство – сбываться. Ты накликать беду хотела? Даже если не хотела, то накликать можно запросто».

Папа включился тотчас в педагогическую струю: по-французски «слово» – «пароль». Пароль! Слово такой отзыв может в жизни вызвать, что… Конечно, я понимаю, ты думала, что Вероника после пожара будет добрее, но поверь: они бы еще больше стали сил тратить на то, чтоб быстро восстановить прежний уровень богатства. Еще дороже бы продавали вещи…

– Какой ужас, – повторяла тихо мама Таисии. – Мои дети… чтобы Таисия так могла написать: пожелать злое… Боже мой!

Таисия в смятении чувств хотела выйти и закопать дневник, спрятала его под футболку, но чувствовала, как дневник жег ей кожу. Он там лежит, такой доверчивый, и не знает, что его ждет!.. Как же быть? Надо, чтоб родители ничего не знали. Она выбежала на балкон и сбросила: потом, мол, выйду и закопаю. На том месте, где он упал, началось мелкое мерцание. Таисия заметила, как приподнялись и взлетели вертолетики кленовых семян. Или показалось? Но в самом деле: этот воздух, который взбаламутил дневник, был последней каплей, которой не хватало для зарождения кругового ветра. Пока Таисия сбегала вниз с четвертого этажа, вспоминала, как летел ее дневник, кувыркаясь и перелистывая сам себя, как бы просматривая на прощание текст или предлагая себя всем, всему свету свои страницы, чтобы вычитали из них некое назидание птицы и бабочки, стрекозы и мухи, осы и шмели, чтобы запомнили его навсегда… Но лишь пара неграмотных стрекоз равнодушно пролетела мимо, и в их множественных глазах раздробились изображения букв… Пока она так вспоминала, уже начали в том месте подниматься и опускаться мертвые бабочки, сухие листья прошлогодней зелени, с каждым разом все выше и выше, и вот уже поднялся маленький серый хобот, который хотел схватить дневник, но тот сопротивлялся всеми страницами. Таисия намеревалась успеть схватить свое сокровище и закопать рядом с Куликом, но хотя дневник и отмахивался всеми страницами, отказываясь от предложения ветра попутешествовать, хобот урагана усилил свое всасывание, и дневник уже прыгал на спине обложки, едва удерживаясь от полета… Таисия подбежала и протянула руку, чтобы схватить, но в этот миг дневник уже захлопал своими крыльями-страницами, сделал несколько переворотов, показав высший пилотаж, и начал взбираться по невидимой спирали…

Таисия вспомнила: если внутрь вихря попадет тело, оно может распасться. А дневник уже летел от теплотрассы по улице Чкалова. Хлопали двери подъездов, зазвенел лист на крыше, но не отпал и не пустился в путешествие, ибо не пришло еще его время – не все гвозди прогнили… Таисия бежала за дневником – вдруг земля подкосилась и отделилась от ног, потом пошла вбок, после – вниз, ее закрутило… Но это не смутило дневник: он летел, переворачиваясь вокруг своей оси, как лихой голубь, и радостно поднимался еще выше. Она изо всех сил перебирала ногами, но не смогла его догнать. Скоро он исчез из поля зрения своей хозяйки…