Джон О`Хара - Свидание в Самарре

— Когда? Сейчас?

— Да.

— На улице холодно, — сказала она.

— Но вы пойдете? — спросил он.

— Не знаю, — ответила она. — У меня есть наверху комната.

— Нет, я хочу на улице. В машине.

— Что ж, может, так и лучше. По крайней мере, недолго. Через полчаса мне опять петь. Нет, лучше не идти. Ваша жена и Аль увидят нас.

— Пойдете? — спросил он.

— Да, — ответила она.

Танцуя, они добрались до выхода, нырнули в проем двери и исчезли. Три человека, не считая всех присутствующих в зале, видели, как они вышли. Эти трое были Кэролайн, Аль Греко и Лис Лебри.

В машине Джулиан тотчас же заснул, а Элен одна вернулась в лом. Было уже почти четыре часа утра, когда Джулиан спросонья почувствовал, что его трясут.

— Чего? — пробормотал он.

— Не будите его, — сказал кто-то.

— Надо его разбудить, чтобы надеть пальто. Давай, Джулиан, принимайся за дело. — Это был Унт Хофман.

— Дай-ка я, — сказала Китти Хофман и полезла было в машину.

— Отойди, — велел ей муж. — Давай Джу, Картер, влезь-ка с другой стороны. Возьми пальто. Я подержу его, а ты накинь на него пальто. А потом мы вместе проденем ему руки в рукава.

— Подожди, — сказала Китти. — Давайте натрем ему лицо снегом.

— Да не дури ты… — посоветовал Уит.

— Между прочим, натереть лицо снегом — неплохая мысль, — заметила Кэролайн.

— Кто велел натереть мне снегом лицо? — вдруг очнулся Джулиан.

— Ты не спишь, Джу? — спросил Уит.

— Конечно, не сплю, — ответил Джулиан.

— Тогда надень пальто, — сказал Уит. — Давай сюда руку. Картер, подержи второй рукав.

— Не хочу надевать пальто. Почему я должен надевать пальто? А? Кто я такой?

— Потому что мы едем домой, — объяснил Уит.

— Давай, мой хороший, наденем пальто, — сказала Китти.

— А, привет, Китти! — обрадовался Джулиан. — Может, потанцуем, Китти?

— Мы уезжаем, — ответила Китти.

— Ради бога, Китти, не мешай, — рассердился Уит.

— Лучше я посплю, — решил Джулиан.

— Ну-ка очнись, Джулиан. Все хотят домой, и на улице холодно. Надень пальто.

Отвергнув чужую помощь, Джулиан молча надел пальто.

— Где моя шляпа? — спросил он.

— Мы ее не нашли, — ответил Уит. — Гардеробщица сказала, что, наверное, отдала ее кому-нибудь по ошибке. Лебри обещал купить тебе новую.

— Подними воротник, — велела Кэролайн.

Джулиан поднял высокий воротник своей пушистой енотовой шубы. Он устроился в углу и сделал вид, что спит. С другой стороны сел Картер Дейвис, а между ними на заднем сиденье расположилась Китти Хофман. Кэролайн сидела впереди с Уитом, который вел машину Джулиана. Свист ветра, скрип цепей, надетых на колеса, и стук мотора — вот и все звуки, которые слышали пятеро сидящих в автомобиле. Четверо семейных людей ясно понимали, что говорить не о чем.

Джулиан, зарывшись в своего енота, замер в тревожном ожидании. В груди и в животе у него рос огромный трепещущий ком, который обычно появляется перед неведомым, но заслуженным наказанием. Он знал, что такое наказание его ждет.

Мальчиком Джулиан Инглиш как-то раз убежал из дома в Гиббсвилле, где население по переписи 1930 года составляло всего 24.032 человека, дети людей состоятельных росли вместе с детьми, родители которых считались небогатыми даже по гиббсвиллским понятиям. А это создает, особенно среди мальчиков, атмосферу фальшивого равенства, которая вряд ли привлекательнее, чем атмосфера неравенства. Во всяком случае, для того чтобы существовал бейсбол, отпрыскам гиббсвиллских богачей приходилось играть с сыновьями бедняков. В зажиточных семьях не насчитывалось не только восемнадцати, а даже девяти ровесников Джулиана, поэтому богатые мальчики не могли составить собственную команду. Следовательно, с того дня, когда он покинул детский сад, и до дня отъезда в колледж приятели Джулиана были вовсе не с Лантененго-стрит. За ним заходил Картер Дейвис, либо он заходил за Картером, и они шли играть в бейсбол или футбол, для чего спускались с холма на соседнюю Христиана-стрит, где и паслась обычно компания мальчишек, отцами которых были мясник, машинист, землемер-«практик» (то есть землемер, не окончивший колледжа), клерк из грузового пакгауза, бухгалтеры из шахтоуправления, баптистский священник, содержатель находящегося по соседству салуна, механик из гаража и постоянный обитатель тюрьмы (который в ту пору сидел за кражу 100.000 сигарет с гиббсвиллской табачной фабрики).

У этих мальчиков было вдоволь еды. Им не нужно было продавать газеты, хотя сын священника торговал подпиской на «Сатердей ивнинг пост» и любил рассуждать о количестве выданных квитанций и о велосипеде, который его ждет, когда он наберет достаточное число охотников на подписку. В определенные дни недели он не выходил на улицу, потому что посещал собрания агентов по подписке. У ребят он особой любовью не пользовался, ибо отличался трудолюбием, хорошо учился в школе и считался прилежным (его привезли в Гиббсвилл пятилетним, и он сохранил гнусавый говор, присущий жителям Индианы). Его высокий голос всегда можно было узнать: речь у него была не такой певучей, как у остальных мальчиков, на произношение которых сильное влияние оказали поселившиеся когда-то в Пенсильвании немцы. Джулиану он нравился меньше других, а больше всех по душе ему был Уолт Дейвис, сын похитителя сигарет. Уолт ни в коем случае не приходился родственником Картеру и страдал косоглазием, что непонятным образом делало его красивым, во всяком случае — в глазах Джулиана. На неделе перед праздником 31 октября именно Уолт выдумывал различные проказы: один раз это был «вечер ворот», когда снимали ворота с петель; на другой год — «вечер дзинь-дзинь», когда пуговицей, сквозь которую был продет шнурок, водили по оконному стеклу, и звук, пока шнурок раскручивался, получался весьма выразительным; потом «вечер краски», когда мазали масляной краской тротуары и дома. А 31 октября одеваешься привидением, ковбоем, индейцем, женщиной или мужчиной, звонишь в дверь и говоришь: «Подайте ради праздника». И люди дают либо монетки, либо сладости. А если не дают, то суешь булавку в дверной звонок, выбрасываешь на улицу коврик, что лежит при входе, растаскиваешь мебель с крыльца или выливаешь на крыльцо ведро воды, которая к утру превращается в лед. Уолт знал, что когда следует делать. Сведения эти он черпал у своего отца.