Инна Александрова - Свинг

Кажется, цивилизация вообще умрет, угаснет, если мужская амбиция не перестанет все пожирать. Потому и нет гармонии в обществе. А ведь на самом деле есть только один путь — познание друг друга. Бог ничего не выдал, кроме «я», «ты», «он», «она». Во всей природе, на что ни посмотри, эти двое. И если те, кто управляют нами, не проникнутся идеями гармонии природных начал, ничего не получится. А уж в нашем государстве, где всегда все строилось на крови и слезах, а теперь многое разрушено, и мы без конца выясняем, что все надо было делать по-другому, где, как говорила Ахматова, «все расхищено, предано, продано», творческая работа должна осуществляться не во имя призрачного будущего, а для вечного настоящего, в котором будущее и прошлое едины. И в каждое мгновение жизни должны мы определять свои задачи перед лицом Вечности и перед судом Вечности. Всякие же идеи, в том числе и коммунистические, — по боку. Коммунистическая идея вообще была мужской: управляли страной мужики в фетровых шляпах и брючищах шириной с Черное море.

Боже упаси, никогда не состоял ни в каких партиях, и не нужны мне их платформы. Но я за тех, кто говорит: моя собственность должна быть защищена. Моя жизнь должна быть ограждена от посягательств, в том числе и государства. Я свободен распоряжаться собой. Уверен, миллионы хотят того же. Каждый хочет быть здоровым и богатым, и не нужно этого стесняться.

Ругаем и клянем кавказцев, а они все это поняли много раньше. Много раньше освоились с рыночным механизмом и давно живут для себя, своей семьи, своего рода, своего народа. А ведь все очень просто: будет богат и здоров человек — будет богата и здорова страна. Мы же все время выискиваем в чужом глазу полено и стараемся подкузьмить, ущемить, ущучить — лишь бы Петьке или Ваньке было хуже.

А государство должно знать свое место: оно всего-то наемный служащий общества, который выполняет функции под присмотром бдительной общественности. Только разве у нас так? Говорят, государство должно быть сильным. А для чего? Если для того, чтобы посылать десанты в чужие страны, я — против. Если для того, чтобы обеспечивать соблюдение деловых контактов, найти и посадить за решетку угонщика автомобиля, поддерживать на высоком уровне медицину и образование, я — за. Пока же государство не демонстрирует никакой цивилизованности.

Конечно, надо улучшать качество жизни, предлагать либеральные модели патриотизма, солидарности, справедливости и всеми силами, всеми средствами отвергать национал-социализм. Проморгаем, прозеваем, дадим себя обмануть — будем в коричневой чуме.

Общее для всей России определение патриотизма нельзя придумать. Нельзя силой навязывать западническую модель, как нельзя всех тянуть на Восток. Нужно спорить и слышать друг друга. Должно быть единственное условие: действовать во благо народа.

Чувство патриотизма гораздо шире государственных границ, как и всякая любовь, которую невозможно удержать в рамках узаконенных отношений. Судьба каждого — в собственных руках. Если поймем, что главное для людей свобода, равенство, справедливость, это и будет самым продуктивным.

В отличие от животных у человека должны быть мораль, совесть, стыд. Если есть стыд, если человек может повиниться перед другими, перед обществом, значит, не пропащий. Для меня главное — чтобы люди жили в согласии с самими собой, с собственной душой, но с душой такой, которая, пройдя все унижения, все несчастья, все боли, не озлобилась. Интеллигентный человек, живущий жизнью души, старается, может, часто бессознательно, ставить перед собой самую высокую цель — умереть добрым. Поэтому так люблю тех, кого называют старомодными. Они обладают набором тех ценностей, от которых нельзя отступиться.

И в семье надо уметь смотреть на вещи с другой стороны. Нельзя говорить необдуманные слова, ведь еще апостол Иаков сказал, что все зло от нашего языка. Язык — огонь, прикраса неправды, оскверняет наше тело, воспаляет круг жизни. Но в то же время в обыденных обстоятельствах каким утешением может быть слово! Только думать, думать надо, что говоришь…

Господи, пока все спокойно. Можно немного расслабиться и почитать. Взял у коллеги из второй хирургии книжку Бердяева. Об авторе, конечно, слышал, но не читал. Как и Бердяева, всегда интересовало, как же увязать религию и науку. Различие их состоит в том, что знание, то есть наука, всегда принудительно, вера — свободна. Знание имеет дело с вещами видимыми, вера — с невидимыми, или, как нынче говорят, виртуальными.