Лолита Пий - Хелл

Тогда я спрашиваю его, что в его понимании значит «мелкий подонок», он отвечает, что быть мелким подонком — это стараться любыми способами выводить людей из себя, вот занятие, которое он сделал стилем своей жизни. Потом он принимается объяснять мне, что мир на 99 процентов состоит из слабоумных, да, из слабоумных, которые мнят себя серьезными людьми, они раздулись от тайных самодовольства и эгоизма, и ему ничто не доставляет такого удовольствия, как изводить всяких недоумков, мистифицировать их. Я спрашиваю, как же он это делает. Достаточно, говорит он, не принимать себя всерьез, афишировать свой «наплеватизм» к любым передрягам, обращать в шутку так называемые Ценности — деньги, социальный статус, политкорректность, нарушать все табу, выставлять напоказ все, что мы скрываем, все, что скрывают другие, не стыдиться ничего.

— Мне нравится мучить всяких богатеньких идиоток, всех этих никчемных красоток, которые воображают, будто все им обязаны, потому что они такие миленькие, я только хочу заставить их понять, что мир не вращается вокруг них…

Я была очарована, мне казалось, что я слышу себя. Никогда я не чувствовала такого сопереживания ни с кем…

Зал уже опустел, никто больше не поет, я с сожалением думаю, что мне пора уходить. Андреа склоняется ко мне, и у меня лишь одно желание — поддаться… Но я отстраняюсь, привычка инстинктивно посылать всех куда подальше берет верх, и я беру свою сумку:

— Мне пора идти. Спасибо за ужин.

Он в некотором замешательстве, но улыбается:

— Что ж, до встречи.

Я выхожу из «Калавадоса», делаю глубокий вдох, выдыхаю тоненькое сероватое облачко… Потом иду к авеню Георга V, чтобы взять такси. И останавливаюсь перед машиной… с номерным знаком 75ONLV75. Это вызывает у меня улыбку. И я принимаюсь танцевать, припрыгивать, я не чувствую холода, мое сердце бешено колотится, такого со мной еще никогда не случалось.

Слишком рано утратив иллюзии, я отвергаю утверждение, что существует настоящая любовь.

То, что называют любовью, всего лишь успокоительное алиби при связи извращенца и проститутки, розовая вуаль, которой прикрывают страшное лицо неотвратимого Одиночества.

Я прикрылась цинизмом, мое сердце оскоплено, я бегу от чудовищной Зависимости, от насмешки всеобщего Обмана. Эрос прячет в своем колчане косу.

Любовь — это все, что мы придумали, чтобы избежать чувства подавленности после совокупления, чтобы оправдать блуд, чтобы добиться оргазма. А любовь — это квинтэссенция Красоты, Добра, Истины, она делает вас красивее, она облагораживает ваше жалкое существование.

Так вот, я отказываюсь от любви.

Я исповедую светский гедонизм, ратую за него, он делает меня свободной. Он освобождает меня от преувеличенного восторга после первого поцелуя, от того, чтобы звонить первой, чтобы двенадцать раз прослушивать кратенькое сообщение на автоответчике, чтобы сидеть в кафе и пить кофе и вино, вспоминая детство, общих друзей, каникулы на Лазурном берегу, потом ужинать, беседовать о любимых писателях, о том, что жизнь все-таки жестокая штука, и зачем каждый вечер куда-то идти, потом первая ночь, за ней много других, и вдруг понять, что больше нечего сказать друг другу, делать вид, что целуешься, чтобы вдохнуть порошок, даже не испытывать больше желания заняться любовью, разойтись и все же оставаться вместе, переругиваться, утешаться, зная, что все уже умерло, изменять с другими и потом — ничего, пустота.

Страдать…

Очередное тяжкое пробуждение. Минут десять я проклинаю все свои бессонные ночи, лишние бокалы, сигареты, которые я курила, когда мне этого не хотелось, дозы кокса, которые ничуть мне не помогали, и я принимаю решение больше никогда не выходить по вечерам, перестать пить, курить, отныне рано ложиться спать и есть только суши и свежие фрукты.

Я закуриваю сигарету и сразу же откладываю ее. Я еще лежу с закрытыми глазами. И вдруг вспоминаю о самом ужасном.

В час я обедаю с родителями. Почему я и почему именно сегодня? Приходится тащиться в ванную под горячий душ, который ни капельки не облегчает мне головную боль, выпить стакан воды, принять три таблетки ди-анталвика, запустить компакт-диск с Бобом Синклером, чтобы хоть немного встряхнуться (все без толку), сделать все, чтобы иметь презентабельный вид, потому что обед как-никак с владельцем капитала, а я рассчитываю объявить ему, что на 2000/2001 учебный год мне необходим отпуск.