Вадим Южный - Армейская история

Поэтому перелет в Афганистан Димка перенес легко. Было страшно, непривычно и романтично. Пугало все. Суровые беспощадные горы, которые тысячами глаз наблюдали за непрошеными пришельцами и ждали их малейшей ошибки, чтобы сожрать. Пугали дружелюбно улыбающиеся глаза афганцев, которые втыкали в спину острый враждебный взгляд, только стоило отвернуться. Пугала зеленка, готовая в любой момент разорваться автоматной очередью. Пугала дорога, разбитая и вечно заминированная, о чем говорила кинутая на обочинах сгоревшая военная техника.

Вместе с двумя десятками новобранцев Димка попал в Джелалабад, где его почти что сразу «купил» дочерна загорелый прапорщик, молча осмотревший молодых солдат и ткнувший в Димку пальцем:

– Фамилия?

– Воинов, – неуверенно произнес Димка, поднимаясь с табуретки.

– И фамилия подходящая, – удовлетворенно хмыкнул прапорщик и повернулся к отвечающему за распределение солдат капитану, – мне этого.

Повернулся, было уходить, остановился, и снова скупо бросил Димке:

– Вылет через два часа. Вещи собери. Смотри, ничего не забудь. Сюда ты вернешься в лучшем случае через полтора года.

– Товарищ прапорщик, а куда я? – подскочил Димка.

– Куда надо! Прилетим – увидишь.

На вертушке они летели около часа. По пути всех веселил молодой лейтенант, развозивший по заставам почту, и без умолку рассказывающий смешные истории. Только «купивший» Воинова прапор вполглаза дремал, тихонько посапывая и периодически ударяясь от качки головой о борт вертушки, абсолютно этого не замечая, отчего Димке начало казаться, что мозгов у него нет вообще.

– В Средней Азии всю работу по дому делают женщины, – начал очередную байку лейтенант, – стирают, гладят, полы моют. Для азиатского мужчины посуду помыть – унижение. Вот приходит какой-нибудь узбек в армию служить, а его бац – в наряд по столовой, где и полы помыть надо, и посуду, и парашу вынести. Он в штыки – не буду! Бить его нельзя, уговоры тоже не действуют. А он за живот держится – мол, болит, ничего не могу делать. Как быть? Не будут же за него другие всю работу делать! Я в Союзе на БАМе служил, так у нас один фельдшер из санчасти свой способ лечения подобных умников изобрел. Приводят к нему такого узбека, тот еле идет, при этом сгибается от «страшных болей», которые ему работать не дают. А фельдшер этот, хохол по национальности, фамилия у него интересная – Мельник, внимательно так выслушает, заботливо покивает головой, и таблетку даст выпить. А таблетка – слабительная. Через минуту спрашивает, ну что, мол, не прошел живот? Тот морщится, ой, нет, «сильна балит»! Тогда Мельник глубоко задумается, и дает команду на живот ложиться и портки приспустить. И ставит ему здоровенную клизму! Представляете, слабительное дать, и еще клизму подставить! Тут никакой самый крепкий организм не выдержит. И начинает этого узбека то в холод бросать, то в жар, то бледнеет бедолага, то краснеет. Наконец не выдерживает он, и в туалет просится. А весь фокус заключался в том, что туалет находился на улице, метрах в тридцати от санчасти, и чтобы его не загаживали другие солдаты, туалет постоянно держали под замком. Здоровым таким, амбарным, насквозь проржавевшим, и по той причине чтобы открыть его, требовалась определенная сноровка и несколько минут времени. И начиналась комедия! Все собирались у окон, чтобы понаблюдать, как узбек в туалет сходит…. Несколько шагов он проходит нормально, потом вдруг раз! И замер! При этом, крепко-накрепко сведя ноги…. Народ за животы от смеха держится. Ага, смотрим, отпустило немножко его, и он мелкими шажками начинает семенить к туалету. Вот вроде бы немножко осталось, а он вдруг как замрет, будто наткнулся на что-то, и вздохнуть боится. Мы по полу катаемся, не можем спокойно смотреть на это. А он глаз отвести от заветной двери не может. Тут живот только утихомирится, он – как рванет к туалету! Ноги напряжены и прямы как ходули, при этом еще и сведены, отчего тощий зад виляет из стороны в сторону. Ну, все, вот она дверь, вот спасение, а не тут то было! Ключ в замок вошел, а не поворачивается. Он и так, и этак, а последние силы на сведение ног уходят! Опять замрет – ни чихнет, ни пукнет. Это видеть надо. Зима, туалет, ржавый замок, и дополняющий эту неповторимую картину застывший как легавая перед уткой, узбек. Ну, все, не может больше он! Собрался с последними силами и яростно накинулся на замок, и тот наконец-то поддался! Да только бросив все силы на замок, он ослабил ноги, да и они, видимо, уже не выдержали долгого напряжения, потому что вдруг смотрим, замер наш больной, плечи обречено опустились, ноги расслабились, и сзади на штанах пятно начинало расползаться…. Ох, не могу! Так после этого, вы думаете, он еще хоть раз согласится в санчасть идти? Он будет делать любую самую грязную работу, но только чтобы в санчасть не идти…