Григорий Котилетов - Хроника Беловодья

— Да, — сказал Португалов. — не далее, как несколько дней назад, один из Перецветовых описал мне случай, относящийся уже к нашему времени.

На историка происшествие с Минькой Лазечником не произвело особого впечатления. — Знаете, дорогой профессор, к свидетельствам жителей Щигрова следует относиться с предельной осторожностью. Достаточно сказать, что из всех чудес, явленных на территории губернии за последние двести лет, коим имеются письменные подтверждения, девяносто процентов приходятся на Щигров. Я, конечно, не могу ставить под сомнение добросовестность персон духовного звания, освидетельствовавших их, но, согласитесь, цифра впечатляет.

— Исчезновение мальчика вряд ли нуждалось в освидетельствовании персон духовного звания. — усомнился Португалов. — Да и из вашего рассказа следует, что исчезновение отряда опричников скорее всего, все-таки, имело место.

Кондаков кивнул. — Так же как и то, что городовой стрелец Самоха Перецвет скорее всего жил в городе Щигрове в царствование Иоанна Грозного. Но, можем ли мы доверять его свидетельству? Или вы верите в то, что опричники, действительно, были унесены ангелами? Уж я-то, как историк, прекрасно знаю, что почти все чудеса имеют совсем нечудесное объяснение. С гораздо большей вероятностью можно предположить, что опальным князьям удалось опередить кромешников и втихую расправиться со своими потенциальными палачами. Если допустить такую трактовку событий, то становятся понятны, как россказни стрельца, призванные затемнить суть произошедшего, так и гнев Ивана Грозного, который справедливо рассудил, что его пытаются дурачить.

— Думаю вы правы. — не стал спорить Португалов. — В конце концов прямой долг каждого, уважающего себя, ученого доискиваться истины, находя тем самым разумные ответы на все вопросы. Чем я и пытаюсь заниматься в меру своих сил и возможностей. Просто сдается мне, что у всех этих загадок может быть одна разгадка. Поверьте, у меня есть серьезные основания для этого предположения.

— Хотел бы я с ними ознакомиться. — сказал Кондаков.

Португалов встал и несколько торжественно произнес. — Обещаю, как только я стану обладать более определенным знанием, то первое, что я сделаю — поставлю вас об этом в известность, с наивозможнейшей откровенностью и полнотой.

— Дай Бог. — ответил историк, пожимая протянутую руку. И они расстались.

После возвращения из Утятина Португалов проверил свои расчеты и, провел мелом косую черту по каменному полу новой лаборатории, разделив подвал на две половины. Черта обозначала стену, которую он собирался поставить, используя собранные кирпичи. Цемента, которого ему удалось выпросить на фабрике, было слишком мало, поэтому стена получилась хлипкой, скрепленная жидким раствором. Будь у Португалова больше времени, он бы, конечно, нашел способ найти замену цементу, и соорудить нечто более основательной. Кирпичей у него было с избытком. Но, во-первых, не было стопроцентной уверенности, что место выбрано правильно, а во-вторых, Португалов торопился. Он чувствовал то, чего, возможно, не чувствовали остальные обитатели города — зыбкость и эфемерность их существования. И было еще третье, в чем он боялся себе признаться. Загадочный лес, из которого не было пути назад, стоял на его пути. И дороги, чтобы обойти это место стороной у Португалова не было.

Наученный прежним опытом, Португалов оставил в стене два смотровых окошка, застеклив их и постаравшись как можно лучше замаскировать, так чтоб с той стороны они не были заметны. А с этой стороны они были прикрыты репродукциями, вырезанными из журнала Нива за 1912 год. Вася выпилил для картинок рамки из крышки картонного ящика из-под реактивов и повесил на стену.

Наконец опыты возобновились. За стеной было тихо. Несколько раз за день Португалов или Вася отодвигали картинки и заглядывали в окошко, но на запретной половине ничего не менялось. Там было пусто, только ряды кирпичной кладки, освещенные светом, висящей под потолком электрической лампочки. Иногда Португалову казалось, что свет начинает меркнуть, а воздух густеть. Однако каменный пол под ногами был незыблем, а меркнущий свет можно было списать на перепады напряжения.

Так проходил день за днем, но ничего не менялось. И беспокойство иного рода овладело Португаловым. Не совершил ли он ошибки, перенеся лабораторию на новое место? Вдруг дело было именно в этом, а не в производимых им манипуляциях. Он постепенно наращивал мощность установки, но все было безрезультатно.