Лоран Гунель: Философ, которому не хватало мудрости

— Если ты расскажешь мне, что произошло, — холодно проговорил он, — я скажу тебе, что делать с индейцами.

— Ну ладно, как хочешь…

Кракюс пнул ногой ком сухой земли. Пыль упала на его ботинок, и он стал бурым.

— Твоя жена ушла из деревни вместе с нами, — начал он.

— Почему она не вернулась раньше, как было предусмотрено?

— Ее сопровождающий сломал лодыжку. И вынужден был остаться еще на несколько недель. И твоя жена пошла с нами. По дороге несколько дней спустя мы встретили индианку, которая собирала фрукты. Она была одна. И парни захотели… Попытались…

— Ее изнасиловать.

— Твоя жена вмешалась. Ей не стоило этого делать. Она хотела ее защитить, все пошло не так, и ей досталось. Это был просто несчастный случай. Только и всего. Так как никому не хотелось неприятностей, мы решили устроить так, чтобы это выглядело как ритуальное жертвоприношение. Но это ничего не меняет, все равно это был несчастный случай. И этого бы не произошло, если бы она не полезла не в свое дело.

— Ты врешь.

Кракюс поглядел на него искоса.

— Докажи.

— Вскрытие показало, что порезы на ее теле были сделаны до смерти, а не после.

Кракюс опять пнул ком земли, и его ботинок стал грязно-серым.

— А что это тебе дает? Она мертва, мертва, разве нет?

— Я хочу знать.

Кракюс набрал в легкие воздуха.

— Ну а потом, твою мать!..

Он стряхнул пыль ударом ботинка о ботинок, и они опять почернели.

— Ее скрутили: она видела…

— Как насиловали…

— Но она кричала, билась в истерике. Годи этого не выдержал. Он вообще не выносит женского крика. Невозможно было заставить ее замолчать, она отбивалась и орала как резаная. Тогда ее усыпили…

— Боже мой…

— Но ничего другого не оставалось, она слишком много видела.

— Значит, вы ее порезали до того, как убили.

— У нас и не было другого выхода…

— Подонки, — сказал Сандро сквозь зубы.

— Но она ничего не чувствовала, она была под наркозом.

— Замолчи!

Сандро встал.

Вдали виднелись хижины деревни.

— И из-за тебя я обвинил невиновных и… наказывал их… день за днем… столько времени…

— А теперь ты должен мне дать последнее задание…

Сандро с отвращением покачал головой:

— Ну и мерзавец же ты!

Глаза Кракюса заблестели от гнева.

— Ты обещал!

Сандро посмотрел ему прямо в глаза.

— Сдохни!

Кракюс долго не отводил взгляд.

— Если ты мне не поможешь, это займет больше времени. И мои парни будут вынуждены…

— Да пошли они к черту.

— Они, может, и подождут немного, если я отдам им эту паршивую шаманку, чтобы они поразвлеклись немного, ожидая меня.

— Я запрещаю тебе трогать Элианту!

Кракюс ничего не сказал, но гнусно улыбнулся.

Сандро в бешенстве глянул на него, потом отвел взгляд.

Он бросил взгляд на лес вне себя от возмущения. Он должен найти выход. Это необходимо. Он посмотрел на деревню, представил себе индейцев, живущих и мыслящих по-новому. Их жизнь заменена иллюзиями, околдовавшими их сознание. И все это из-за него, по вине Кракюса…

Надо было что-то придумать, но ничего на ум не приходило. Только мысль о безумном выходе , которая пришла ему в голову несколько дней назад, не покидала его. Мысль об этом выходе, грозящем ему ужасными последствиями, преследовала его, несмотря на все усилия избавиться от нее…

«Как пользуется собой господствующее начало? — говорил Марк Аврелий. — Ведь в этом — все. Остальное же — зависит оно от твоего выбора или не зависит — тлен и дым».

Ветра не было, вокруг неподвижно стояли деревья и как будто ждали его решения.

Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

— Я дам тебе последнее задание, — прошептал он наконец.

Кракюс нахмурился, продолжая отвратительно улыбаться.

— Я слушаю…

Сандро подумал немного и выпалил:

— Забери у них все то, что ты им дал.

Улыбка исчезла. Но он продолжал хмуриться.

Сандро продолжил:

— Возьми у них то, к чему они постепенно привыкли, то, что уже считают источником своего счастья, и они будут лить бесконечные слезы.

Кракюс, сбитый с толку, долго смотрел на него пустым взглядом и не реагировал. Потом вдруг разразился смехом, жестоким и громким, и никак не мог остановиться.

В этот день на главной площади деревни собралась толпа. У индейцев, которые работали все больше и больше, был всего один выходной в неделю — воскресенье. Все называли его «день Годи». И действительно, каждое воскресенье тот представлял свои новые изобретения, и жители деревни спешили на площадь, чтобы узнать, что поможет им освободиться от купу, которые они зарабатывали ежедневным тяжелым трудом.