Павел Ф. Гаммал - Секс и ветер

- Ир, - облапив ее сзади, прохрипел прямо в шею - туда,где сходились завитки волос.

– Я же не могу без тебя.

- Отстань, Гонтарь, - она мягко отстранилась. – Ты мне изменил. Глупо и невежественно.

- Что значит невежественно? – Гонтарь попытался сдвинуть брови.

- Значит, - Ира присела напротив, аккуратно запахнув полы халата. – Что ты изменил мне с самой непредполагаемой мною жертвой. Гонтарь, скажи, как можно было трахнуть уборщицу?

- Ира! – окрепнувшим голосом он попытался заглушить ее осведомленность. – Откуда у тебя такие сведения?

- От нее, любимый, - ее елейный голос впивался в его похмельные уши. – Она сама мне рассказала, как директору.

«Всё, попал, - коротко подумал Гонтарь. – Уволит, как пить дать. Что делать? Как выкрутиться?»

Резкий звонок в дверь. Через паузу – еще два, настойчивей.

- Кто это? – пошевелил губами навстречу звонку Гонтарь.

- Муж! – Ира уронила тряпку, упавшую на пол с глухим шлепком.

- Ты где? - он шарил рукой по кровати в полной темноте. Нашарил, почему-то, зажигалку. Крутанул колесико. Маленький огонек выхватил из темноты пустоту под одеялом. – Ле-ен! Лена-а!

Эхо билось в стены, упиралось в потолок. Он прислушался в надежде на ответ. Попытался встать. Давалось с трудом. Стены, казалось, наваливаются на него, пытаясь опрокинуть назад. В горле было сухо. Не так сухо, как в Сахаре. Хотя, откуда ему знать, как там – в Сахаре? Но, сухо было. Босыми ногами прошлепал на кухню. Открыл манящую белизной дверь холодильника. Есть! В глубине одиноко лежала, поблескивая мокрыми боками, бутылка запотевшего пива. Дрожащими руками скрутил пробку и присосался к узкому горлышку. Легкими пузырьками напиток, минуя желудок, проникал прямо в мозг. Мозг, в свою очередь, отвечал напитку благодарностью. Стало как-то полегче. Причем, сразу. Проблемы, связанные с ежедневным житьем-бытьем, отодвинулись. Вчерашним умом понимая, что недалеко, но все-таки… Мысли поскакали чехардой. Что было вчера? Как закончился так мило начавшийся день? Ответов мозг не находил. Но, лихорадочно пытался соображать. Если мы не помним окончания вечера, то нужно у кого-то спросить. Спросить, судя по звенящей тишине в квартире, было не у кого. Он обвел помутневшим взглядом кухню и уронил на пол пустую бутылку. Бутылка, зазвенев о плитку пола, не разбилась, обиженно всхлипнув.

- Ты чего? – звонкий голос прозвучал в предрассветной тишине. – Больно же.

- Кто здесь? – он встревожено оглянулся по сторонам. – Ленка, ты?

- Какая Ленка? – голос вырывал его из обыденности утра. – Ленка твоя давно крутит со своим начальником. А ты, теперь, мой.

- Чей, мой? – он лихорадочно открыл дверь в спальню, ответившую ему пустотой.

- Мой, родной ты мой, - визгливый голос лез в уши, взрывая мозг.

- Я не сдамся! – он попытался придать уверенности своему голосу.

- А и не надо, - голос продолжал, вкрадчиво. – Это же – кайф. Не отказывай себе…

Он боком подобрался к кладовке, достал с полки молоток. С каким-то остервенением начал бить им по лежащей на полу бутылке. Осколки брызгали по всей кухне.

- Ну, ты вчера пришел! Просто – красавец! – Лена в прозрачном пеньюаре поставила поднос с ароматным омлетом, бутылкой запотевшего пива и поджаренными гренками прямо ему на грудь. – Отмечали контракт?

- М-м, - сухо промычал он в ответ.

- Поправляйся, - подмигнула она. - Всё будет хорошо. Может, купим новый «Лексус»? Я уже и цвет выбрала.

- Вася, Васенька, - сидя на корточках, она гладила не накрытую полиэтиленом руку. – Зачем? Куда? А как же я?

- Женщина, отойдите, - полицейский попытался оттащить ее от трупа.

- Кузьменков! – очкарик с блокнотом окликнул полицейского. – Оставь ее!

- Григорий Пантелеевич, что думаете? – Огинская заглянула в блокнот очкарика.

- А что тут думать? – тот захлопнул блокнот. – Налицо три фактора. Из них два неоспоримых. Превышение скорости есть? Есть. Как следствие – три трупа есть? Есть. Алкогольное опьянение под вопросом. Поедемте, Агнесса, в отделение. Что-то я проголодался. А вы, помнится, перед отъездом пельменями грозились?

- Грозилась, - задумчиво глядя на женщину у трупа, пробормотала Огинская. – Пельмени… Какие пельмени? О, боже, Кузьменков, заводи машину! Григорий Пантелеевич, я ж пельмени не выключила.

- Что ты орешь? – Берендей разлил остатки водки, пытаясь сфокусироваться на становившихся почему-то все уже рюмках. – Галку разбудишь.