Павел Ф. Гаммал - Секс и ветер

- Скоро будем на месте, - обернулась она к друзьям, прижавшимся друг к другу на заднем сиденье.

Фура, груженная трубами, врезалась в их джип на полном ходу. Водитель даже не пытался тормозить.

Врачи пытались вернуть их к жизни, делая все, что необходимо.

Взявшись за руки, они летели вглубь тоннеля.

- Хорошо?

- Не знаю, - она улыбнулась ему.

- Чего так темно-то? – он посмотрел вперед.

- Хочу, чтобы мы были вместе, всегда, - шелестел прямо в его ухо ее голос.

Какая-то сила выдернула их, разорвав сплетенные руки.

- Есть! – врач, утирая пот, кивнул. – Он здесь.

По рации связался с приемным покоем больницы. Предупредил, чтобы ждали.

В кармане затрезвонил мобильный.

- Да, - раздраженно ответил он.

- Игореха, - голос друга звучал необычно. – Прикинь, я ее вытянул. Думал – всё! Это – чудо.

Голос коллеги из «скорой» звучал звонко.

- Ну, чё, - Портной аккуратно сложил в сумку ключи. – Включаем?

- Давай, - Белый потянулся к рубильнику. – Все равно шеф заругает – сколько душ не попало!

- Профилактические работы, брат, - Портной закинул сумку на плечо. – Ничего не поделаешь…

- Вам какой? – поправив очки, он искоса глянул на нее.

- Восьмой, - она коротко ответила, стараясь быть независимой.

Потертая кожаная куртка. Портфель из крокодиловой кожи. Очки в дорогой оправе. Смуглый. Некрасивый, но что-то привлекает, притягивает взгляд, заставляя возвращаться все снова и снова. Сильные пальцы, сжимающие ручку портфеля. Красивое кольцо на мизинце. С брильянтом? Пожалуй. Джинсы, вытертые донельзя. А как обтягивают ягодицы? Наверное, ходит в фитнес-клуб. Женат? Да. Хотя, нет. Слишком уж неухожен. Вот, если бы я была его женой, я бы следила за всем. А худенький-то какой! Вот тот борщ, что я готовлю, трескал бы, небось, за обе щеки. Я бы за ним смотрела. И как он ест, прихлебывая. И как спит, похрапывая слегка.

- Ваш восьмой, - улыбнулся он ровными зубами.

Она вышла, оставив после себя аромат «Кензо».

Он доехал до своего этажа. Вышел. Нажал на кнопку звонка. Дверь открыла длинноногая блондинка в короткой шелковой рубашке, надетой на голое тело.

- Привет, любимый, - она скользнула щекой по его подбородку. – Что ты сказал жене?

- Мы где-то встречались раньше? – он смешно морщил нос под очками.

- Встречались, - она мельком глянула в зеркало на стене, не растрепалась ли прическа. – Здесь.

- Здесь - это в Москве? – он отвел взгляд от ее подтянутую фигуру.

- Здесь – это в лифте, - отрезала она, выходя.

- Подождите, - он протиснулся через закрывающиеся двери. – Давайте с вами дружить.

- Дружить? – она достала ключи из кармана джинсов. – Дружить – это интересно. Ну-ка, пойдем, друг мой.

Через полчаса он лежал в ее широкой постели, щурясь навстречу яркому июльскому солнцу, пробивающемуся через неплотно закрытые шторы.

- Ты был в Париже? – она прижалась мокрыми после ванны волосами к его груди.

- Не был, - он вдохнул пряный аромат ее тела.

- Я тебя отвезу, - она закрыла глаза. – Обязательно. Париж – мой любимый город.

Назавтра номер ее телефона отвечал длинными гудками. Дверной звонок глухо дребезжал по пустым коридорам ее квартиры. «Все женщины такие, - думал он в трамвае, прислонившись лбом к пыльному стеклу. – Был бы я мачо – бросил бы ее первым».

- Игорек, - мама поставила перед ним тарелку с картофельным пюре и котлетами. - Салат бери. Я сегодня утром на работу шла, так у подъезда видела, как женщину выносили санитары. Она была на носилках в мешке специальном, а закрыть молнию то ли забыли, то ли что? Так я ее лицо увидала – соседка наша с восьмого этажа. Молодая совсем – лет сорок. Красивая. Спросила, отчего умерла? Говорят – сердце. Вот она, жизнь, какая штука. А, Игорек?

Он плакал, зажав в кулак треснувшие очки. Слезы капали прямо в тарелку, теряясь между поджаристыми боками котлет.

- Да, ты достала уже со своими нравоучениями! – Гонтарь стукнул чашкой с недопитым кофе по столешнице. Кофе разлился неровным пятном, смешавшись с фарфоровыми осколками. Гонтарь запнулся, глядя на отломанную ручку от чашки в судорожно сжатых пальцах.

- Ты, вообще, соображаешь иногда? – Ира взяла тряпку, намочила ее под краном, и стала плавными движениями собирать со стола остатки завтрака.

Гонтарь невольно поймал себя на мысли, что упругие Иркины груди, затянутые в шелк халата, и мерно колыхающиеся в такт ее движениям, вызывают у него непроизвольную эрекцию. Он попытался подавить это чувство в себе, но получилось как-то не очень.