Павел Ф. Гаммал - Секс и ветер

Вечерело. По главной улице деревни, мимо сидящих на лавочках у заборов аполитичных обывателей, твердой поступью, чеканя строевой шаг, поднимая сапогами вековую пыль, шествовал Саныч, держа наперевес черенок от граблей с привязанным к нему кое-как красным флагом. За ним, то и дело сталкиваясь плечами, Васька и Петруха катили тачку с бессознательным Карасем. Над деревней торжественно, но нестройно неслось: «Мы наш, мы новый мир построим. Кто был никем, тот станет всем!».

- Десять, пятнадцать, шестнадцать, восемнадцать, девятнадцать.

- Мам, - Настя тянула за локоть. – Ну, ма-ам, кушать хочется. Очень.

- Сейчас, доченька, подожди еще минутку, - Оля сжала ладонь с мелочью. – Сосчитаю денежку, и купим поесть.

- Женщина, вы будете брать? – тетка в когда-то белом фартуке грозно нависла над прилавком. – Вон, уже очередь собралась.

- Минутку, - сквозь набежавшие слезы Оля попыталась всмотреться в горстку монет. – Очки дома забыла.

- Понарожают тут, - буркнула продавщица. – Давай сюда свою мелочь. Сама посчитаю.

Очередь потихоньку наливалась желчью.

- Не хватает четыре рубля, - торжественно закончила счет фартучная тетка. – Что теперь?

Очередь расступилась под натиском мужчины в расстегнутом темно-синем пальто.

- Привет, - кивнул он Оле. – Извини, опоздал. Дайте еще, пожалуйста, вон ту коробку конфет и колбасы «Докторской» два батона.

Продавщица плюхнула на весы колбасу, смерив оценивающим взглядом часы на запястье мужчины.

- За всё - семьсот пятьдесят.

- Пожалуйста, - мужчина сунул Оле пакет с продуктами. – Ждите меня в машине.

За дверями магазина шел дождь, по-весеннему теплый.

- Мам, - Настя требовательно полезла в пакет. – А что, это наша колбаска? А нам в садике такую не дают. Это без беленьких кружочков, да? А нам давали один раз колбасу, только она была с кружочками. А я эти кружочки не люблю.

- Эта – без кружочков, - уверил ее мужчина, присевший на корточки рядом с ней.

- Я такую люблю, - кивнула ему Настя. – Только еще не пробовала.

- Ну, вот и попробуешь, - он выпрямился. – Вас как зовут?

- Меня – Настя, а маму мою – Оля.

- Боже, как унизительно, - пробормотала Оля. – Мы не можем это взять.

- Пустяки, - мужчина протянул Оле визитку. – Не будем тратить время на грустные истории о жизненных трудностях и о том, что могло бы быть, если бы… Позвоните завтра, подыщем вам подходящую работу.

- У Насти аллергия на шоколад, - прошептала Оля в удаляющуюся темно-синюю спину.

Дождь закончился. От земли пахло как-то по-особенному тепло и влажно. Из-под грязно-серого снега у ступенек магазина выглянул маленький зеленый росток. Солнце улыбнулось ему навстречу.

Иду на очередное собеседование по поводу работы - красивый такой, в костюме. С утра не успел позавтракать, поэтому – в одной руке портфель, в другой – открытый пакет с кефиром. Тонированный джип, пролетая мимо, обдает меня с ног до головы грязной водой из лужи. Дальше всё «на автомате»: бросаю в заднее стекло джипа недопитый пакет. Белый кефир на фоне черного стекла – чем тебе не Малевич? Джип тормозит. Из водительской двери вываливается спортивного вида молодой человек в круглых очочках на бритой голове и бейсбольной битой в руке. В голове сумбур – на дворе 21-й век, тогда почему бита? Что-то из 90-х прошлого. Прет на меня молча, что не может не нервировать. Открываю портфель, пошарив недолго, достаю оттуда свой любимый травматический пистолет. Рукоятка ласкает ладонь своей уверенной прохладой. Снимаю с предохранителя и смотрю парнишке прямо в глаза. Взгляд из-под очков упирается в черную дырочку ствола. Битмен, наткнувшись на невидимую преграду, развернулся, элегантно сплюнув на асфальт и, не теряя достоинства, вернулся в уютное нутро джипа. Глухо взревев мотором, железный конь унес своего хозяина в неведомые дали. А я, уложив пистолет на место, постарался унять противную дрожь в ногах и побрел себе дальше, размышляя о смысле жизни.

-Давай, зачищай вот тот – синий, - Белый пытался подсветить фонариком.

- Да, фазы нет, - Портной сосредоточенно ковырялся в генераторе.

- Шеф сказал, если не сделаем до конца дня, уволит.

- Да, не уволит, - пыхтел Портной. – Это же тоннель. А кто, кроме нас, может починить это?

Музыка звучала приглушенно через динамики в дверях и передней панели.

- Там, где клен шумит, над речной волной, - страдал голос певца.