Ципора Кохави-Рейни - Королева в раковине

Патефон замолк. Фердинанд бренчит на мандолине, напевая сочиненную им песню:

Поздний утренний час воскресенья. Запах мыла и духов растворены в воздухе. Кто-то моется, кто-то бреется, кто-то одевается, кто-то занимается гимнастикой, а Бумба скачет на кожаной спине деревянного конька, крутится со своими игрушками среди взрослых, делая вид, что понимает, о чем они говорят. Лоц накачивает мышцы то на кольцах, то на гимнастической лестнице, в то время как кудрявые сестры-близнецы, растянувшись на шезлонгах, подставляют тела солнечным лучам.

Лотшин сидит на гимнастическом снаряде для прыжков, и ангельское ее лицо уткнулось в книгу стихов. Время от времени она поднимает свои мечтательные голубые глаза, и бледность бархатной ее кожи, хрупкость ее движений привлекает испытывающий взгляд Фердинанда.

— Лота, ты чудесно выглядишь.

Учитель позволяет себе оторваться от газеты и в который раз оценить хрупкую и точеную девичью фигуру принцессы и критическим взглядом ценителя прекрасного оценить все обнаженное и скрытое в ней, но не от него.

Нужно помнить, что это были годы увлечения нудизмом, характеризующиеся весьма естественным отношением к обнаженному телу. Модная теория известного философа-марксиста Герберта Маркузе распространилась во всех слоях германского общества. Мода на «Культуру нагого тела» была признана прогрессивной, и все, что ей противоречило, ушло в прошлое.

Фердинанд, родившийся в маленьком прусском городке, доволен судьбой. Он живет, как буржуа, в одном из самых престижных районов Берлина — Вайсензее, служит в доме Френкелей с момента завершения учебы в институте искусств, на отделении драмы. У него легкий характер и есть творческая жилка. В дни финансового кризиса и массовой безработицы особая атмосфера в этом доме дарит ему возможность показать всю широту его души и тягу к духовности и искусству. В огромной домашней библиотеке собраны книги по всем отраслям знаний: философия, латынь, проза и поэзия, история и география, биология, психология, искусство живописи и ваяния.

— Фердинанд, иди домой! — Лоц и Бумба кричат, видя, что учитель подбирается к их тетрадкам.

— Фердинанд, женись и покинь наш дом, — сестрички-близнецы отряхивают свои влажные волосы, начесывая их, чтобы они распушились и завились.

— Такой рай, как здесь, не обретешь в другом месте, — отвечает Фердинанд, умащивая и расчесывая свои волосы.

С приближением вечера в ванной шумно: близнецы Руфь и Эльза собираются на выход. С вечера до полуночи, а иногда и позднее, они обходят злачные места Берлина. Фердинанд сопровождает их. Популярные рестораны, танцевальные залы, вечеринки, концерты, театры, выступления юмористов и модные кабаре на улице Фридрихштрассе — все развлечения огромного города открыты перед ними. Фердинанд неотступно следует за сестрами, накрепко привязанными друг к другу.

В конце недели они просыпаются поздно. Завтракают, читают, упражняются на гимнастических снарядах. В саду, у дома, в легких шелковых спортивных костюмах, они накачивают мышцы, играют в теннис или в баскетбол, забрасывая мяч в кольцо. После полудня купаются, одеваются, наводят марафет, обрызгивают себя духами, готовясь к вечерним развлечениям под неотступным наблюдением Фриды.

— Девушкам из приличной аристократической семьи не следует подражать современной вульгарной моде, — говорит отец, и Фрида строго следит за ними.

В субботу и воскресенье распорядок дня меняется. На детском этаже читают стихи, танцуют, перемежая это взрослыми беседами о писателях, классических мыслителях или современных духовных учителях и философских веяниях. Фердинанд и Гейнц — каждый согласно своему мировоззрению и жизненному опыту — устраивают дискуссии на собрании детей. Оба они люди духа, но мировоззрения их развиваются в противоположных направлениях.

Гейнц красив. Голова обрамлена рыжеватыми волосами с золотистым оттенком. Он широк в плечах, узок в бедрах, движения его гибки, как у атлета. Одет с иголочки, вычищен и выглажен, выбрит до блеска — таким он каждое утро направляется в свой офис. Груз ответственности за финансовое положение семьи лежит на нем, и от этого выражение его лица становится серьезным и озабоченным. Юноша гордый и самостоятельный, он старается не обращаться за советами к отцу и деду. Хотя положение и в экономике и в политике явно неустойчивое. Он убежден, что новые европейские веяния вообще не внедрились в сознание немцев.