Хосе-Мария Виллагра - Антарктида

Он все учел, и среди его бесконечных миров есть такие, где все происходило точно так же до той самой минуты, когда одна Мария отказала мне, а другая — согласилась. А Бог посмотрит, как лучше. Так помоги же ему, Мария. Скажи что-нибудь! Все будет так, как ты хочешь. Тебе надо лишь захотеть. Бесконечное количество Марий на этом табурете храбро сказали мне «нет», а не менее бесконечное их количество — разумно со мной согласились. Ты можешь обречь себя молчанием на гибель, но знай, что где-то есть и другая Мария. Почему спастись должен кто-то другой, хотя это можешь быть ты? Хотя это ты и есть. Я просто хочу помочь тебе стать собой, Мария! Ты должна решить, в каком мире ты живешь! Господь всесилен, а потому способен на все, и я докажу тебе это. Есть миры, в которых ты сказала «да». Есть миры, в которых прозвучало «нет». Есть даже такие миры, где добрые майоры Санчесы сидят сейчас в наручниках на табурете перед злыми Мариями, решая, что ответить на любовь, которая зла. И если ты захочешь, то, как ни невероятно это выглядит, так будет и у нас с тобой. Такова теория невероятности. Только скажи слово, Мария! Создатель дает тебе возможность выбора. Но на самом деле от тебя уже ничего не зависит.

Что бы ты ни выбрала, на самом деле уже много раз выбрано тобой. Ты же не думаешь, что ты одна такая на свете? Зачем упорствовать, если это уже ничего не изменит, потому что бесконечное количество Марий уже так и сделало.

Санчес подошел к Марии вплотную, глядя ей прямо в лицо своими потными глазами.

— Не мучь себя, Мария! — снова горячо зашептал он ей на ухо. — Скажи «да» или скажи «нет». Решай сама, кто из нас будет мучиться. Скажи что-нибудь хотя бы потому, что это совершенно неважно, потому что даже твое молчание я могу интерпретировать как «да» или как «нет», и сейчас здесь все равно произойдет то, что уже происходило в этом кабинете бесконечное количество раз…

Майор Санчес протянул свои мокрые, обваренные ладони к Марии, но в это мгновение за его спиной раздался тихий голос:

— Не в этом мире, мой славный Санчес. Не в этом мире.

Мария почувствовала, что по ее ногам потянуло холодом. Майор Санчес быстро обернулся. У приоткрытых дверей стоял Генерал.

Однажды Ванглен плавал на поверхности неба, глядя на бесконечно близкие горы далеко вверху. На земле наступила осень, и множество разноцветных листьев бесшумно взлетали вниз и падали вверх, растворяясь в воздухе, так что даже здесь, над облаками, чувствовалась пряная горечь. Ванглен различал вверху каждый камешек и каждую травинку атмосферного явления земли. Он глядел на эту красоту, не дыша.

Еще раз пробежав в уме ряд основных уравнений теории невероятности существования этого мира, Ванглен вновь заинтересовался феноменом формы. Форма в явном виде существовала лишь как частный случай бесформенности. Бесформенность же в абсолюте вычислялась в виде субстанции, поведение и свойства которой описывались системой уравнений с предельными константами. При определенном значении этих констант субстанция превращалась в аморфную материю, из которой состоял этот мир. При других значениях она вырождалась в вещество с ограниченным количеством агрегатных состояний. Их могло быть сколь угодно много. В субстанции были возможны любые константы, любые формы и идеи, и он сам, Ванглен, чувствовал себя всего лишь одной из бесчисленных идей любви и света, в центре которой, где-то высоко под землей, пылало незримое солнце Антарктиды.

Поиграв формулами еще немного, Ванглен через некоторое время нащупал одно интересное свойство субстанции — зыбучесть. Путем квантовой диффузии она поглощала в себя все, кроме формы.

Собственно говоря, ничего, кроме форм, вокруг и не было. Все вокруг было лишь видимостью, субстанцией, оформленной тем или иным образом. Только теперь Ванглен понял, почему горы до сих пор не рухнули вверх и почему люди не превращаются разом в прах и запах. На самом деле они растворены в субстанции. От них осталась лишь форма, видимость. Ванглен мог поднять любой из камней и заставить его двигаться сквозь субстанцию, если только камень был не слишком велик и у Ванглена хватало сил преодолеть его субстанциальную инертность, нарушить квантово-термодинамическое равновесие, гармонию, в которой камень находился с окружающей средой. Но, даже двигая камень, Ванглен ничего не двигал на самом деле. Просто форма камня диффузировала сквозь субстанцию благодаря ее абсолютной зыбучести. Проблема была в том, что Ванглен не мог стать лишь неподвижной формой, чтобы войти в термодинамическое равновесие со средой. Даже когда он спал, не дыша, в нем билось сердце, пульсировала кровь и текли сны. Нужно было умереть, чтобы оказаться за облаками. Но Ванглен не мог умереть. Для него не существовало разницы между жизнью и смертью.