Елена Сафронова - Жители ноосферы

В этой славнейшей блинной Пашка нашел первую любовь — то был не просто ходячий инкубатор для Пашкиного семени, а человек, достойный дозы уважения. Поэтесса из Нижнего Тагила писала прелестные стихи и занималась на «соседском» семинаре. Между ними закрутился пылкий институтский роман, девушка неделями не ночевала в общежитии, и Пашку приятели уже дразнили близкой регистрацией брака, на что он отвечал гордо: «Вас забыл спросить!»… Но внезапно «невеста» пропала в неведомом направлении, которое, после судорожных поисков, оказалось уральской железной дорогой. Пашка дозвонился подруге и по недомолвкам ее матери уловил грозные признаки…

На билет Пашке скидывались всей семьей. Возражения держали при себе. Он поехал — туда, суеверно боясь покупать сразу «обратно».

— Нина в больнице, — сказала Пашке суровая женщина, в раскосых черных глазах и выпуклых скулах которой таилась кровь коренных уральцев. — Номер пять. Только тебе туда не надо бы…

— Почему не надо?!

— Да потому.

Она была немногословна, как гора Денежкин камень. Пашка скатился с лестницы, по наводкам прохожих нашел пятую больницу, а там обнаружил вывески «Женская консультация», «Родильное отделение», «Центр планирования семьи» и нескольких встрепанных мужиков, мающихся по холлу и двору. Это был первый шок.

Вторым оказалось явление Нины — в халатике и тапочках, без косметики, домашней более, чем в общежитейской комнате или на Пашкиной кухне. А третьим — ее долгое молчание перед краткими словами:

— Я сделала аборт, Паша.

— Но зачем?! Но почему?!

— Ты ведь говорил, что никогда не женишься, — тихо пояснила Нина. — И даже если бы не говорил… Ты не из тех, кто любит стеснять себя… А мне никак нельзя было оказаться в родном городе с ребеночком неизвестно от кого… Меня бы мама из дома выгнала… А ты бы там, в Москве, не оставил… Выхода не было, Паша… И так уже полгорода в курсе, что я здесь на аборте лежу… Санитарка здесь знакомая работает… Ходит, посмеивается… А если б я родила, в меня бы до пенсии пальцем тыкали…

Пашка не слушал Нину. Он сейчас упивался болью, которую причинила ему эта дурочка своим необдуманным ходом. Основная цель здешней жизни оказалась выполненной, Павел Грибов продолжился в своем ребенке… Но Нина все перечеркнула, и теперь, когда она осела в Нижнем Тагиле, придется все начинать сначала. Главная мерзость — что произошло убийство Пашкиного корня здесь, в этой дерьмовой гинекологической больнице, под сенью пыльных фикусов и плакатами «Счастливая женщина — здоровая мать!».

Пашка ударил ее.

До вокзала он шел пешком, путаясь в незнакомом городе и не спрашивая дороги, — хотел в хаотичном движении растерять запал ненависти. Когда впереди загудели поезда и зарявкал селектор, Пашка даже удивился. Он купил билет на электричку до Екатеринбурга и сразу же — на плацкартное место до Москвы, пересчитал оставшуюся мелочь и ввинтился в подступивший вагон. А в московском поезде не стал занимать свое место — сразу проследовал в ресторан. Там ему хватило на графинчик водки без закуси. Пашка сцепил руки на графинчике и замер в безмыслии и бесчувствии. Изредка он делал по жгучему глотку.

Его разбудил мужик, спрашивавший, свободны ли остальные три места за столиком. Пашка мотнул головой, разрешая. Мужик присоседился, взял водки, закуски и кивнул на сервировку:

— Угощайся. Ты ж небось со вчера не ел…

Мягко заговорил: «Что с тобой, парень? Баба?» — и незаметно для себя Пашка вытряс перед попутчиком душу. Когда второй графин пошел к концу, а Пашке ощутимо захорошело, в вагоне-ресторане появились еще двое.

— Мужики, не спится? Можно мы к вам? Или… это, мужской разговор?..

— Ты как, парень? Пустим? — участливо спросил Пашку попутчик.

Пустили. Пашке показалось весело общаться с новыми необязательными друзьями — только до Москвы, а там с баулами уральцев уйдет весомый кусок горя…

Новые знакомые болтали за жизнь до рассвета. Пашка все более оживал. И тут из кармана одного плечистого уральца появились потертые карты.

— Хорошо сидим, мужики! Жаль по купе расходиться. Может, это… на посошок? Сыгранем по маленькой?

Пьяный Пашка сам не помнил, как согласился, как играл в примитивный покер в паре с первым своим собеседником, как со спичек перешел на деньги… И как, чуть забрезжило над горизонтом уже подмосковное солнце, оказался должен приличную сумму. Зато отлично запечатлелось в памяти, как долго, намеренно томя, раскрывает ладонь — а на ней валяется одиннадцать тысяч мелочью.