Игорь Афонский - Здравствуй – прощай!

Но люди, умудренные житейским опытом, считали, что лучше заранее самим о себе беспокоиться, чем бегать потом по чужим частям с вечно протянутой рукой. А лишнее выкинуть никогда не трудно. Так протянулся ещё почти месяц, пока одной холодной январской ночью не подняли всех «по тревоге». Не спеша скатали постельные принадлежности, вытащили вещмешки, а запасные матрацы и одеяла уже лежали в машинах, получили оружие, бронежилеты, автоматные «рожки», окинули казармы прощальным взглядом и укатили, сделав круг почета по территории дивизиона!

Какая-то машина как бы случайно заблудилась и проехала по КП, протаранив сначала стену домика, а когда вышка над ней накренилась, та с грохотом раздавила и её остатки!

«Поехали» — почти команда, а звучит так по-домашнему, так «по— Гагарински». Колонна выходит из родных ворот, так остаются за поворотом база ГСМ, место, где находился полковой хлебный комбинат. Ещё поворот, объехали территорию полка. Потом промелькнуло расположение соседей «ВДВ-шников», и все присоединились к общей колонне. Дивизион — это всё, что осталось и поместилось тогда на колеса. Две «Шилки» — самоходные зенитные установки. Две «Стрелы» и одно «МТЛБ». Три «БМП». Два крытых фургона, два крытых «Камаза», две машины марки «Краз» (один «наливник», один тягач). Имелись прицепы, водовозка, бочка-прицеп, ПК-прицеп, то есть «полевая кухня». И ещё пара машин. Карбюраторная техника была передана по факту договора. Где-то впереди ждали две «БМП» и одна «Шилка», они находились на задании. Дорога по городским ещё кварталам тянется мучительно долго. Где-то, по недоразумению, нет общего оцепления. И там сразу «бачата» лезут к машинам, прямо под их гусеницы. Идущие тяжёлым «маршем» машины скидывают ход, теряют скорость. Им кричат:

— Барбухай, Союз! Барбухай, Шурави!

И кидают камни, в ответ только сыпятся проклятия, угрожают оружием! Потом вырвались, пронеслись дальше! Вот первый отстойник, по периметру ограждение проволокой, отдельно палаточный городок. Всех выстроили в ряд, тяжелая техника отдельно, грузовая техника отдельно — всё в составе полка, «водовозка» и «наливник» для обслуживания. Тут же выдают «сухой паёк», его «зенитчики» убирают про запас, так как у них уже работает своя кухня, и повар Вася начисляет кашу. У них есть вода, можно мыть котелки, умываться, даже офицеры обслуживаются отдельно, не так, как у других. На вечерней поверке, майор из полка требует от «камазистов»:

— Убрать все эти «интим»-за на вески!

Это шофера на ночь даже рули поснимали, окна занавесили — теперь им запретили. Олег слил бензин, нагрел под лампой ведро воды, отнёс в офицерскую машину, это его обязанности. Водитель не узнает, что такое происходит, а то бы не разрешил бы никогда. — «Но кто, его тогда бы спросил?»

Почти каждый боец заступает на два часа на пост. Все пошли спать в палатку, там стоит печь, её нужно топить, это тоже для всех по очереди. Утром должны ехать дальше. «Отстойник» — это голое место, ограждённое проволокой, тут чужих никого нет, но тишина обманчива, там, в темноте кто-то вечно бродит, пасёт овец, разбирает остатки чужих домов и солдатских казарм, колотит стёкла. Где-то, чуть дальше люди жгут костры, роются в мусоре.

В Клайпеде Олег зашёл в продовольственный магазин. Купил булочку и кефир. Там уже действовала система «Свой — чужой», нужно было показать прописку или продовольственную карту. Такое местное удостоверение. Продавщица долго таращила на него глаза, не могла понять, во что он одет. Его экспериментальная форма тут была пока в новинку. Потом до неё дошло, что он тот, «афганец». Она запричитала от радости, что сейчас ребята вернутся и наведут тут порядок. Олег знал, что национальное самосознание литовского народа достигло небывалого пика. Но ему все эти интернациональные игры уже надоели, хотелось просто жить.

В военкомат Олег прибыл заранее. Ему нужно было получить свой паспорт и поставить печать в военный билет. Очереди не было.

Женщина из нужного ему отдела подозрительно щурится на него.

— Что, комиссовали?

— Нет, просто дембель!

Она не верит. Олег развернулся к ней лицом, на его груди блеснули несколько значков и юбилейных медалей. Та все вдруг поняла, её немолодое лицо расплылось в улыбке. Она стала что-то говорить, выдала документы. Теперь можно уехать домой, но Олег направился в своё училище, следовало договориться о восстановлении на учёбу. Паспорт — это был только повод сюда попасть из Средней Азии. Именно самолеты до Риги, в Приморье и на Москву были в тот первый день. Олег не стал уезжать домой, а отправился в Прибалтику.