Лариса Кравченко - Земля за холмом

В сентябре сорок девятого мимо Харбина в Пекин проезжала советская делегация — в том числе тот самый Фадеев, который написал «Молодую гвардию», и тот самый Симонов, стихи которого, с риском для жизни, ловил по радио Юрка. Лёльке очень хотелось поговорить с ними, рассказать: как мы живем и как хотим ехать на Родину. Был митинг на вокзальной площади, через который — не пробиться — даже трибуны не видно! Но Лазарь пробился, вернее, клялся, что проник к самой трибуне, и, когда те спускались с лесенки, сунул-таки в карман самому Фадееву упакованную пачку журналов «Советская молодежь» для ознакомления в дороге! И Симонов тоже прочтет, наверное.

Журнал на сёро-желтой газетной бумаге и — чудо харбинской полиграфии: юнак на фотографии синим цветом, а галстук — красным! («Литературно-художественный и общественно-политический журнал».) Лазарь гордится, что журнал расходится по северо-востоку КНР в тысячах экземпляров (цена одного — пять тысяч юаней) и тем самым стал «фактором сближения молодежи в рядах ССМ!»

После Второй конференции Лазарь ушел на повышение в отдел культуры Общества граждан СССР. У него теперь кабинет и машина в распоряжении. Лазарь ходит в солидном кожаном пальто и в серой шляпе, как консульские командированные, и уже не только журнал «Советская молодежь», но вся печать города, в том числе газета «Русское слово», в его ведении. Не удивительно, что он двигает туда Лёльку с Юркой, для идейного оздоровления редакции.

С невольным трепетом проходила Лелька через те железные ворота с гербами, на улице Главной, на которые в японские времена был направлен прожектор японской жандармерии. Генконсульство СССР — территория его считается советской, и можно вообразить на минуту, что ты уже переехал границу!

Лёлька сидела в кабинете против товарища Андрианова и смотрела на него, мало сказать, с благоговением. Это — не просто человек, это — советский и представитель Родины, да еще такой русоволосый. Одна рука у него — в черной кожаной перчатке. «Потерял на фронте», — потом сказал Лазарь.

Лёлька слушала его, а он объяснял ей очень серьезно, как это надо — идти работать в редакцию, хотя у нее и дипломный проект на подходе… И как важно газетпое слово в этом городе, где столько русских с советскими паспортами, которые ничего, по существу, не знают о Советском Союзе!

Итак, дороги судьбы вновь привели Лёльку в то, угловое, со стеклянной башней здание редакции на Диагональной, откуда позорно сбежала она в сорок пятом, застыдившись расклеивать по городским заборам первые приказы военного коменданта.

Лёльке выделили половину стола, исчерканного предыдущими поколениям«, эмигрантских еще, журналистов. И машинка у них с Юркой общая. Лёлька ожесточенно давит клавиши двумя пальцами, а Юрка договорился, и для него печатает материал — по знакомству — хорошенькая секретарша издателя.

— Ну конечно, — злится Лёлька, — тебе легче!

И вообще Юрке везет: статьи его идут почти без поправок, а Лёлькины!.. Редакторские ножницы крошат их, как капусту, и в конце концов она сама ничего в них не понимает! Не удивительно, что по три раза носит их на утверждение в консульство толстый редакционный курьер Лао Ван!

Оказывается, это совсем не просто — писать в газету. Редакторские ножницы выкраивают из ее статей все, что касается «гнилой лирики», — только производительность труда! И все ругают Лёльку — редактор за корявый текст, читатели — за перевранные фамилии, а издатель — за невыполненные нормы строчек. Хотя, видит бог, она старается и босоножек не жалеет, бегая по мягкому от солнца асфальту на Паровозоремонтный, в Депо и в мастерские «Зенит»!

Лёлька расстраивается, теряет покой и сои, а дипломный проект стоит — на «точке замерзания», и там тоже ругают ее — в институте. Юрке пожаловаться она не может — из самолюбия и потому, что у него все идет гладко.

Юрка строчит свои статьи, руки не отрывая. Юрка сидит напротив на другом конце стола, поднимает голову и смотрит отрешенно мимо нее и сквозь нее в пространство, но странно, нисколько не обижает это отсутствие его Лёльку, — хорошо ей работается, когда он вот так сидит напротив, устремленный в свою статью. Юрка, принадлежащий общему делу, и, следовательно, ей принадлежащий… (И что это — подлинность человеческой дружбы или то самое настоящее, — единственный твой человек на земле?)

А за дверью редакции печатные машины лязгают и выбрасывают свежие газетные листы, про которые принято говорить, что они «пахнут типографской краской». Проходить мимо машин нужно с опаской, как бы они не задели тебя железными граблями. А наверху, в банте, сидят ребята-линотиписты за своими, на громадные пишмашинки похожими, аппаратами, в которых олово плавится внутри где-то, как в адской кухне. Пожилой метранпаж в синем рабочем халате колдует над гранками, втискивая не влезающую в «подвал» Лёлькину статью. И зеленым светом бессонно горит лампа над столом секретаря редакции. Петя Гусев — тоже «молодой печатный кадр» и тоже из райкома ХПИ.