Леонид Могилёв - Пес и его поводырь

— Ни на каком. Чего он, не человек, что ли?

— По-русски говорит?

— Не…

— А ты по-чешски?

— Да мы только про тебя, про воду, про иконы.

— Какие иконы?

— А вот, у нас здесь. Спаситель. Богородица.

— Ну?

— Молиться будем? Просить чего?

— Ты только, чтобы просить, молишься?

— Да нет. По разным случаям.

— Иди. Попроси, чтобы до вершины дошли через час.

— А ты в силах?

— В силах.

— А сам будешь просить?

— Я уже со смертного одра попросил.

— А это…

— Уйди с глаз. Я отдыхаю…

Саша заворчал, поплелся внутрь, забубнил что-то. Молитвослов там имелся русский.

Однако идти было нужно. Потом могло и сил-то не стать.

«Макароны по-флотски» разварили до состояния супа. Картошку — по кондиции.

Чая не оказалось. Саша сосредоточенно выскребал миску, Пес ел понемногу.

Перед уходом и он помолился перед простыми, старыми иконами. Таких церквей еще видеть ему не приходилось. Хотел заглянуть за служебную дверку, в алтарь, но опомнился.

На пути к вершине ничего не случилось. Крест был виден издалека, большой, на растяжках. Домик тот, с верхним храмом, открылся совсем неожиданно, когда, наломавшись на камнях, потеряв пару раз тропу и отыскав снова по красным меткам, наконец, вышли на небольшое плато, потом на гребень — и все…

Тумана и мороси в тот вечер не было. С одной стороны Пес увидел Мраморное море, потом Эгейское, различались острова, непосредственно Халкидики. Гора Олимп. Константинополь не различался. Не та сегодня случилась атмосфера.

Панагия внизу. Еще ниже, с километр, два каменных строения. На облака падает закатная тень горы. С другой стороны — отвесная стена и обрыв. Пропасть. Так нужно зачем-то. Снег лежит на самой вершине, дует ветер, но без остервенения.

Церковь Преображения — Метаморфоза, еще меньше, чем церквушка внизу. Здесь на полу уместится человека четыре. В углу — свернутый поролон, два одеяла. Икон разнообразных много. Люди оставляют здесь и бумажные, копеечные, и дорогие, в окладах. Неизбежные молитвословы, служебные книги. Журнал регистрации посетителей. Можно написать восторженную реплику, стишок, или просто так отметиться. Медная печать и подушечка с чернилами. На печати крест, что на вершине, и угол церкви с крестом поменьше. И несколько слов. Пес вышел на воздух. Ни макаронов тут, ни пюре из хлопьев. На подветренной стороне следы костра. Свинства гораздо меньше. Почти не наблюдается. Колодец и рай над головой.

— Ну что, брат Болотников?

— Да. Болотников.

— Думал ли ты о том, какие тебя ждут изменения в близком будущем?

— Ты о чем?

— Ты мне немножко про Каргополь расскажи еще. А я послушаю. Мне сладостно.

— А мне страшно.

— Это хорошо, что страшно. Теперь меньше будешь браги жрать, когда вернешься. Дурацких брошюрок не будешь читать. Купим тебе в лавке богоугодных книг. Ты вообще причащался когда?

— Не…

— Вот. Перед причастием три дня не пьют и постятся. Еще, правда, Последование надо читать и Богородичное правило.

— И что?

— Ты исповедаться должен и причаститься.

— Я еще не умираю…

Пес рассмеялся.

— Ты у друганов своих спроси. У монахов. Они тебе объяснят, что это нужно делать минимум по четыре раза в год. На Большие посты. А, вообще, кто раз в месяц, кто в неделю. Да ладно, тебе прощается. Это причастие дорогого будет стоить. Дай-ка крестик.

— Зачем?

— Нужно окунуть в лампадки. Видишь, там горят? Вот. Окуни и попроси у Господа прощения и отпущения грехов. Своими словами.

… Пол был чистым и прохладным. Теперь осталось только немного отдохнуть и сосредоточиться. И немного подумать о Месопотамии. Выбрать из книги приличествующий случаю фрагмент. Пожалуй, подойдет тот, где о жизни и смерти.

Кажется, там было так. После того, как царь пересказал свои военные приключения и победы, он сказал: «Это ШИМТУ, произнесенная для меня богами. Они заставили ее стать моей ШИМТУ». После царь стал говорить о своих победах и поражениях, как о доле, данной ему от рождения. Как и о всей своей жизни и всей смерти. ШИМТУ — это натура камня или человека, или воды. Но это и нечто большее, чем просто жизнь, смерть или предназначение. И посланец смерти называется «НАМТАР», а НАМ это шумерский эквивалент ШИМТУ. НАМТАР — предназначенная НАМ.

Последнее, что переживает человек, — смерть. Это простой и естественный исход и результат. У месопотамцев этих смерть приходит в виде привратника загробного мира и человек встречает наконец свою ШИМТУ. Слово какое-то нехорошее. Как ОМОН или Министерство экономического развития. Демон, который был рядом с человеком при рождении, появляется перед ним еще раз. Это и есть смерть. Единство и борьба противоположностей. Но каждому — свой демон. Их здесь много сегодня. Времена тоже имеют свойство приходить и уходить. А земля остается. Может быть, сейчас, сегодня, а, может быть, лет через тридцать, во время третьей войны или четвертой.