Леонид Могилёв - Пес и его поводырь

Бумажная иконка, лежавшая на пне, поднятая дуновением ветра, как лист осенний, взлетела и повисла в тот миг, когда Черная Рожа вторгся в его сон, грубо разрушив тончайшую вязь предутреннего повествования. Он разорвал нити бытия, иссушил завязи пробуждения и опять вернул его туда, куда не должно быть возврата.

Алексей попытался выползти из сна, как из-под ненавистной, несвежей простыни в гостиничном номере, но только не смог.

Черная Рожа на этот раз вырядился так: костюм темно-серый, в серебряную блестку — чистая шерсть, голубая рубашка, галстук янтарного цвета, туфли какие-то буржуазные. Сидел он на пне, недалеко от бережка мирного водоема с банкой дрянного мексиканского пива.

Ну, сидит себе и сидит, все вроде бы правильно. Отдыхает человек, никому ничего худого не делает, помахивает носком туфли своей, а то, что нет на нем носков — не беда. Прогуляться вышел, а не на раут дипломатический напросился.

Неестественным было то, чего он сразу не приметил — бирки на одежде. И на пиджачке, и на рубашке, и в петле левого ботинка. Цена, производитель, штампик.

— По какому поводу вырядился? — спросил он постоянного посетителя своих сновидений.

— А что? Нельзя одеться? Что мне теперь — в перьях и на каноэ до конца времен?

— Где все это взял?

— Так…

— Что так?

— В одном месте.

— Где такие места бывают?

— Маркет тут один подвернулся. Я же не насовсем. Погуляю и верну.

— Украл, что ли?

— Какие в сновидениях кражи? Ты еще в милицию позвони. По мобильнику. Райский Мегафон. Или адский Телеком.

— Ты-mo сам думаешь, где твое место?

— С тобой.

— И где оно?

— Следствие покажет. Подписка о невыезде, допросы, изъятия…

— Что ты несешь?

— А ты что придираешься?

— Зачем пришел?

— Поговорить нужно. Есть информация.

— Какая?

— Конфиденциальная. Пиво будешь?

— Давай.

Черная Рожа откуда-то из-под пня вынул еще банку. Теперь это было «Жигулевское» казанского розлива.

— Смерти моей хочешь?

— Вот это в самую точку. В самую пупочку, — зашевелился Черная Рожа, встал с пня и затряс перед лицом Алексея розовым корявым пальцем с поломанным ногтем. — Ты в Каргополь не езди.

— Чего? — аж поперхнулся хозяин сновидения теплым ячменным напитком. .. и проснулся.

Ночь была на излете, и утро серое кралось к нему, обдавая тяжелой влагой. Поезд подкатывал к Вологде…

Это было большое и неглубокое озеро. Лес подступал прямо к берегу и приходилось ступать по колеблющемуся под ногами покрывалу, под которым ворочалась марь. Он ненавидел это вот предболотье, хотел твердого берега, где песок и камни, покачивался и проваливался по лодыжку и далее, блукая второй день по берегам, ища то место, где придет покой. Зачем он попал сюда и почему, вопрос в принципе необъяснимый, и вся история эта и должна была стать разъяснением того, откуда берется дурь, и куда она девается потом…

Озеро же, как вещь целесообразная, жило своей правильной жизнью, участвуя в круговороте воды в природе, сужаясь в северной своей части и плавно переходя в спокойное широкое русло. На левом берегу реки, чуть подале, стоял город Каргополь.

Там, в Каргополе, возвышались изумительные белокаменные соборы. Почти все они заросли деревьями, а один словно бы сам обставился вросшими в землю, кривыми и забавными домами. Не было там высотных домов, «кораблей» и «точек», и в тех, что пониже, жили люди, несколько отличные от обитателей высоток. Силикатные двухэтажки и три трехэтажных дома на окраине. Город был раздолбан и грязен во времена дождей, но чист и прибран под ясным солнцем. Поленницы во дворе почти каждого дома, и родники рядом с соборной площадью являли собой признак простой, естественной жизни, непонятно каким образом уцелевшей рядом с тем, что так любовно и настойчиво взращивали и строили эффективные менеджеры. Площадь, занимаемая церквями, живыми и занятыми музеями, равнялась примерно площади жилой застройки. Это радовало…